Секрет Черчилля - [85]

Восстание в августе 1946 года не было даже организованным движением. Оно началось с образования небольших изолированных групп. Люди поодиночке уходили в партизаны, спасаясь от преследований и террора, осуществлявшихся режимом. Все это произошло потому, что власти объявили вне закона все левое движение Сопротивления и рассматривали его как «преступную» организацию, которая под предлогом борьбы против оккупантов добивалась исключительно создания военной силы, чтобы захватить власть после войны. А поскольку движение Сопротивления охватывало всю страну, то восстание росло и ширилось с каждым днем.

Восстание было актом отчаяния в стране, в которой жить стало невозможно, к тому же оно не имело никаких шансов добиться каких-либо практических результатов: захватить власть было невозможно. Ни Англия, ни Америка никогда не позволили бы Греции перейти в советский лагерь. СССР в ходе войны никогда не занимался греческим движением Сопротивления, в то время как англичане были весьма активны; он не возражал против вмешательства англичан в Греции в декабре 1944 года. Между тем вся их деятельность была направлена на то, чтобы обеспечить возвращение короля после войны. Они как могли ограничивали деятельность групп Сопротивления левой ориентации, оказывая в то же время поддержку правым группам. Англичане пошли на военную интервенцию после Освобождения, чтобы раздавить движение Сопротивления, так как оно представлялось им слишком сильным.

Повстанцы не получали никакой военной помощи ни от СССР, ни от балканских коммунистических стран. Помощь последних ограничивалась предоставлением партизанам свободы передвижения на территории этих стран. Единственный американский журналист, побывавший в партизанском лагере, Омер Богарт из «Нью-Йорк геральд трибюн», с изумлением констатировал, что медики пользовались перочинными ножами, чтобы оперировать раненых. У них не было даже ни одного полевого госпиталя из Советского Союза или какой-либо другой страны. После подавления восстания в августе 1949 года афинскому правительству ни разу не удалось найти какие-либо военные материалы, которые партизаны якобы получали от коммунистов извне.

Такова была обстановка, когда Соединенные Штаты, подталкиваемые Англией, решили в свою очередь вмешаться в греческие дела.

Темное дело

Это вмешательство изображалось как крайне срочное, хотя, как мы уже видели, у американского правительства не было никаких оснований спешить. Согласно Форрестолу (это известно из его «Дневника»), государственный секретарь генерал Маршалл проявлял крайнюю озабоченность. На завтраке в Белом доме 27 февраля (в день «ультиматума» Лондона) он сказал: «Это возложит на нас новое тяжелое бремя».

Хотя англичане и не имели намерения покидать Грецию, Лондон искусно маневрировал, чтобы не выпустить Вашингтон из расставленных сетей. Продолжая будоражить Афины, они вели дело к «иранскому кризису», который, как мы увидим ниже, должен был позволить им в гораздо большей степени, чем интрига в Греции, спровоцировать вмешательство Соединенных Штатов в восточном Средиземноморье и на Среднем Востоке, — вмешательство, с которого началась «новая политика» Соединенных Штатов.

В «Нью-Йорк геральд трибюн» 1 и 4 марта 1947 года Стюарт Олсоп, писавший из Афин, ссылался на конфиденциальное сообщение одного «опытного» английского корреспондента, «предупреждавшего, что Греция окажется под советским господством после эвакуации британских войск». Отсюда следовало, что будущее Греции зависело от Соединенных Штатов. И политический комментатор «Нью-Йорк геральд трибюн» объяснял решение, принятое Англией, ее безвыходным положением и невозможностью для нее «продолжать играть роль главного препятствия, сдерживающего советскую экспансию на Среднем Востоке». Стюарт Олсоп нарисовал затем тревожную картину, которая возникнет в результате ухода британских войск. «Если Греция попадет в руки Советов, — писал он, — Турция будет обойдена с фланга, Крит, преграждающий путь из Эгейского моря, будет «заперт», и русские будут готовы осуществить свои честолюбивые замыслы на Среднем Востоке». Англия утратит свои позиции в Средиземноморье, и мировое равновесие сил будет нарушено.

Не вызывает никаких сомнений, что статьи Стюарта Олсопа, известного своими связями с Пентагоном, были проявлением шантажа со стороны англичан, в данном случае в виде «конфиденциального» сообщения его британского коллеги. Эти статьи, сознательно сеявшие тревогу, выдавали интриги, которые усиленно велись в Вашингтоне, ибо англичане занимались этим не одни.

Со своей стороны англичане форсировали дело: партия еще далеко не была выиграна. В Белом доме спокойно и в то же время с недоверием рассматривали сложившуюся ситуацию, ибо там ясно видели британский маневр. Но оказавшись в конце концов перед «ультиматумом» Лондона, американское правительство попало в ловушку. Там сразу поняли важность решения, которое собирались принять. За Грецией вырисовывались контуры Среднего Востока.

Во время завтрака в Белом доме 27 февраля, рассказывает в своем «Дневнике» Форрестол (в то время морской министр), генерал Маршалл, государственный секретарь, утверждал, что «речь идет об отречении Англии на Среднем Востоке и что это ставит вопрос о том, кто будет ее преемником». Так же и во время заседания кабинета 7 марта Трумэн, опять-таки по рассказу Форрестола, провел длительную дискуссию по греческой проблеме и заявил своим министрам, «что ни одному президенту» Соединенных Штатов «не приходилось принимать более серьезного решения». Дело шло фактически о выходе Соединенных Штатов на арену Среднего Востока.