Секрет Черчилля - [82]

На деле Черчилль говорил также и от имени лейбористского правительства, которое эффективно обеспечивало «преемственность» традиционной внешней политики Англии. Поэтому речь в Фултоне имела такое важное значение.

В Лондоне рассказывали, что текст этой речи был подготовлен в сотрудничестве с лейбористским правительством. Разумеется, правительственный орган «Дейли геральд» утверждал, что правительству об этом ничего не было известно. Но не было опубликовано никакого опровержения, никакой критики идей, изложенных лидером оппозиции консерваторов. Лишь спустя целую неделю, 12 марта, «Дейли геральд», снова отреагировала на это событие, отвечая на упреки «Правды» в адрес лейбористского правительства в связи с речью Черчилля, которую орган Коммунистической партии СССР, разумеется, также атаковал.

Тем не менее орган лейбористов все еще воздерживался от того, чтобы высказаться по существу дела. Не было опубликовано никакого официального заявления по этому вопросу и тем более не было выражено никакого осуждения идей бывшего премьер-министра, высказанных с такой откровенностью американцам. В Лондоне, совершенно очевидно, не пытались ослабить впечатление, которое фултонская речь произвела в Соединенных Штатах. Эттли выступил по этому поводу в палате общин лишь после того, как его вызвали на это несколько лейбористских депутатов. Но он выступил лишь для того, чтобы в свою очередь подтвердить, что Черчилль говорил от своего собственного имени и что правительству не было известно об этой речи.

Только дело обстояло отнюдь не так просто. По словам премьер-министра, посол Великобритании в Вашингтоне не мог заранее одобрить или не одобрить речь главы оппозиции. На вопрос депутата-лейбориста Драйбера о том, не означает ли это, что посол был знаком с текстом речи еще до ее произнесения, Эттли ответил уклончиво: «Мне не известно, читал он речь или нет. Текст речи был ему передан. Но у него не просили одобрения или неодобрения или высказать свое мнение по этому вопросу».

Таким образом, можно считать установленным, что Черчилль до того, как он произнес свою «личную» речь, представил ее текст британскому послу, и тот должен был, хотя бы любопытства ради, ознакомиться с ней. Бывший премьер-министр (то есть первый министр) не был первым встречным. Все это было настолько очевидным, что, когда Драйбер заметил, что глава оппозиции был чем-то большим, чем просто британским гражданином, Эттли смолчал.

Истинный смысл речи в Фултоне раскрыло Би-Би-Си в своей передаче на французском языке 6 марта 1946 года. До войны Черчилль разоблачал нацистскую угрозу, теперь же он разоблачал новую, «русскую опасность». Этим все сказано. В редакционной статье «Таймс» (от 6 марта 1946 года) говорилось о «миссии» Черчилля. Только бывший британский премьер-министр мог выполнить ее в Соединенных Штатах благодаря той важной роли, какую он играл во время войны; никто другой «не возбуждал так воображение американцев, как Черчилль». Поэтому, по словам той же «Таймс», речь в Фултоне была «американским событием». Поэтому также большая газета Сити ожидала реакции Вашингтона на речь в Фултоне и говорила в этой связи о «плане Черчилля».

Однако уже в силу самого факта, что Черчилль зашел так далеко, реакция Вашингтона могла быть только сдержанной, хотя те люди в Соединенных Штатах, которые думали так же, как и Черчилль, и наградили его аплодисментами. «Таймс» не могла скрыть своего скептицизма именно в связи с «планом Черчилля», отражавшим хорошо известную Вашингтону политику, которой он никогда не следовал.

Речь в Фултоне была, таким образом, «политической акцией первостепенной важности». Некоторые заходили так далеко, что утверждали, будто эта речь войдет в историю («Ньюс кроникл», 6 марта 1946 года).

Столь важная «миссия», как та, которую Черчилль выполнял в Фултоне, не могла закончиться на этом. 10 марта «пилигрим войны» находился в Вашингтоне, где выступил перед высшими офицерами армии, флота и авиации, в числе присутствовавших был и генерал Эйзенхауэр. В этой речи он воздавал хвалу деятельности англо-американского верховного командования во время войны и настаивал на необходимости сотрудничества генеральных штабов обеих стран, с тем чтобы они могли вновь действовать совместно в будущем.

15 марта 1946 года Черчилль выступал в Нью-Йорке на торжественном банкете в отеле «Уолдорф-Астория» в присутствии губернатора штата Нью-Йорк. В своей новой речи он подтвердил то, что говорил в Фултоне. Он не хотел бы, сказал он, изменить в своей речи ни единого слова. Черчилль действительно вновь повторил основные моменты и опять настоятельно утверждал, что от отношений между Соединенными Штатами и Англией зависят жизнь и свобода всего мира.

Впрочем, как сообщало агентство Рейтер, наибольшее одобрение присутствующих вызывали именно те места в речи Черчилля, в которых он говорил об англо-американском сотрудничестве.

XIV КАТАЛИЗАТОР

Одно было ясно — речь в Фултоне не была случайным и изолированным явлением, просто следствием приступа «советофобии». Она вполне укладывалась в рамки традиционной политики Англии, которую продолжало лейбористское правительство. Более того, в лице Бевина, нового главы министерства иностранных дел, Черчилль обрел достойного продолжателя своей политики.