Секрет Черчилля - [81]

В речи, произнесенной им в Фултоне (5 марта 1946 года), Черчилль изложил перед американцами свою политическую программу. Он избрал для этого весьма благоприятный момент. В то время мир был свидетелем обострения американо-советских отношений вследствие иранского кризиса (запоздание русских с выводом войск, находившихся в этой стране с начала войны).

Речь в Фултоне, как заметил Бернард Шоу, была равносильна неофициальному объявлению войны России. Речь Черчилля, как говорит Шоу, «закладывала основы предстоящей войны», целью которой были бы «разгром и уничтожение коммунистической России». Впрочем, так же истолковали фултонскую речь и в Москве.

Черчилль прежде всего предложил американцам военный союз в предстоящей войне. В самом деле, он говорил об «опасности» «тирании» и заявил американцам, что Соединенные Штаты в силу того факта, что они находятся в апогее своего могущества, призваны выполнить «гуманную миссию», взяв на себя «ответственность за будущее».

Черчилль перешел затем к главному. «До сих пор между нами существует полнейшее согласие. Но касаясь вопроса о способе, каким следует осуществить нашу стратегическую концепцию, я подхожу к вопросу о том, для чего я совершил это путешествие и о чем хотел с вами побеседовать». И он тотчас же провозгласил «братское объединение» народов, говорящих на английском языке, «единственным» средством, которое может спасти мир. Это, объяснил Черчилль, означает установление «особых отношений между правительствами Британской империи и Соединенных Штатов».

По его мысли, эти «особые отношения» должны были дойти до полного слияния англосаксонского мира. Черчилль в этой же речи предусматривал даже «общее гражданство» этих народов. Следует-де оставить в стороне «общие места», и, чтобы американцы лучше поняли смысл этого «братского объединения», Черчилль изложил обширную программу военного сотрудничества между Соединенными Штатами и Англией:

установление тесных связей между военными руководителями обеих стран;

совместное использование всех морских и воздушных баз, принадлежащих каждой из стран;

унификация типов вооружения и обучения в их армиях;

обмен офицерами, курсантами и т. д.

Зато Черчилль горячо восставал против идеи поделиться атомным секретом с русскими или доверить его Объединенным Нациям. Это было бы, с его точки зрения, безумием.

Само собой разумеется, что Черчилль притязал на то, что его предложения имели целью прежде всего «предотвращение войны» и не были направлены против кого-либо конкретно. Он выразил свое «восхищение» и «уважение» «доблестному русскому народу», а также своему «товарищу военных лет маршалу Сталину». Кроме того, он заявил о своем согласии с Бевином, новым лейбористским главой министерства иностранных дел, который незадолго до этого предложил продлить на пятьдесят лет англо-советский договор 1942 года. Наконец, в связи с этим он еще раз признал необходимость для Советского Союза обезопасить себя от новой германской агрессии, а также его волю к миру.

Но все это было не более как алиби, к которому вынудили обстоятельства. Черчилль прибыл в Америку не затем, чтобы засвидетельствовать дружественное отношение и хорошее поведение русских, а чтобы проповедовать антикоммунистический «крестовый поход» и рекламировать с этой целью идею англо-американского военного союза, ясно указав «врага», против которого он будет направлен. «Несколько фактов», касающихся положения в Европе, к которым Черчилль привлек внимание своих американских слушателей, — фактов, которым, как он сказал, следует взглянуть в лицо, «пока еще есть время», были следующие:

распространение господства русских на половину Европы, от Штеттина на Балтике до Триеста на Адриатике;

«тирания», осуществляемая в странах, находящихся в этой зоне, за «железным занавесом»;

советский «экспансионизм», не ведающий пределов.

Все эти факты показывали, что «освобождение» Европы, за которое сражались союзники, еще не достигнуто. Вот почему Черчилль предостерегал американцев против политики «умиротворения», то есть против сближения и роста взаимопонимания между Соединенными Штатами и Советским Союзом в рамках соглашений, заключенных между «великими союзниками» во время войны, которые еще продолжали их связывать, а также в рамках Объединенных Наций. «Ничто не внушает им [русским] меньшего уважения, чем слабость в военном отношении», — заключил Черчилль.

Черчилль повторял и вновь воскрешал идеи своей политики и аргументы в ее защиту, которые он приводил и развивал в многочисленных посланиях президенту Трумэну, с тех пор как тот обосновался в Белом доме, а также во время подготовки к Потсдамской конференции, в его обращении к английскому народу 13 мая 1945 года по случаю победы и в его предвыборных выступлениях. По существу, это была все та же политика силы, которую он пытался теперь сделать популярной в

Соединенных Штатах, стараясь дать понять американцам, что «война еще не окончена»: остается освободить Европу от большевизма.

«Американское событие»

Черчилль, правда, не забывает подчеркнуть «личный» характер своей речи в Фултоне, поскольку лондонское правительство не возлагало на него никакой официальной миссии. Правда также и то, что лейбористы в целом не одобряли этой речи. Лидера консерваторов обвиняли главным образом в том, что он хочет превратить Англию в «сорок девятый» штат Америки («Нью-Стейтсмен энд нейшн»). Это было, конечно, невероятное зрелище: человек, который, как никто другой, символизировал все, что было гордого и величественного в старом Альбионе, побуждаемый своим антикоммунизмом, становится под звездно-полосатый флаг Америки, стремясь натравить Соединенные Штаты на Советы.