Себя преодолеть - [54]
Сергей Андрианович взволнованно закашлялся. Потом сказал совсем неожиданно и не к разговору:
— Ничто так не влияет на конституцию, как занятие с тяжестями. Можно изваять любые формы и пропорции. Как врач, я постоянно интересовался этой проблемой. На «ты» был с покойным графом Рибопьером — истинным энтузиастом спорта. Близко знавал Луриха, дядю Ваню Лебедева. Всех и не припомню. А как ваше здоровье?
— Спасибо, в порядке.
Старик снова обрел свой невозмутимый и чуть холодноватый вид.
— Вам, атлетам, надо поосторожнее. Не довольствуетесь славой. Лезете, лезете и все теряете. И здоровье и силу. — Кондратьев строго посмотрел на меня. — О вас давно не писали. Решил, оставили спорт. Выходит, ошибся. А кончить пора бы. Служить надо-с. Не чиновничать — идее служить. Годы идут. Опоздаете.
Я порывался ответить резкостью. Ведь, в сущности, он не имел права так говорить со мной. Кто он, этот высокий старик с блеклыми воспаленными глазами? Эмигрант, неудачник и незнакомый человек. И что знает о моей жизни и делах? Что понимает в нашем спорте? Но в тоне старика звучала искренность.
Я сдержанно ответил:
— Погоня за силой — в самом деле занятие бесконечное. Всегда в запасе неиспользованные возможности. Пускаешь в работу. Попутно открываются новые. Это захватывает. Но есть у меня и другая жизнь и другие цели...
Кондратьев внимательно выслушал меня и сказал:
— Служить двум богам? Или то, или другое. Еще Стефан Цвейг, с коим имел счастье дружить, говаривал мне, что щедро раскинутой вширь жизни почти всегда сопутствует ничтожная душевная глубина. Беспечнейший человек был. Немножко мистик и редкий писатель. Да-с, мысли у него не кончались с точками в конце предложений. Океан раздумий.
Старик увлек меня. Я не выношу поучений. А его слушал с удовольствием.
— Знаете ли, Петрович, Ницше не такой дурак. Но заблуждался в проповеди эгоизма. «Все живое живет для себя» — отменнейшая ложь. И они Штирнер врут. Человек продолжает свой род и заботится о нем. Без этой заботы оборвалась бы преемственность жизни. Одно это убивает подобную философию.
Эгоизм — это неестественно для человечества. В этом суть. Жизнь немыслима без стадного существования. Какая уж тут «жизнь для себя»! Химера! Да-с, любим потешаться мыльными пузыречками. — И неожиданно спросил: — А вы, наверное, предпочитаете Макса Нордау или Шопенгауэра? — Но тут же спохватился: — Простите, вы не студент 1905 года...
Старик отпил вина. Погрыз соленый орешек. И уткнулся в мундштучок, вычищая пепел.
— Молчите, чураетесь? Махровый белобандит?
— Зачем же так? — я пожал плечами. — И потом вы не спрашиваете.
— Справедливо замечено. — Кондратьев улыбнулся. Тщательно продул мундштучок и положил на стол. — Кстати, совет. Жизнь через людей познают. Правда, человеки не всегда подходящий материал.
Я начал понимать, что торопливость Сергея Андриановича вызвана определенным желанием. Видимо, прыгающий, точно по камням, словесный поток был всего лишь прелюдией к другому важному разговору.
— Да-с, люди нашли здоровье менее поэтичным. Красоту ищут в болезненной хилости. В этакой трогательной, эфирной хрупкости. Румянец находят неприличным. Здоровую жизнь — менее изящной. Добродетель — скучной и даже позорной. Зато извращения — интересными и совсем не гадкими. Всякой одаренной личности отыскивается порок, коим и объясняют происхождение талантливости. Чушь!
Сергей Андрианович разминал пальцы. Они сухо потрескивали. Он был очень занят своими мыслями. И за его скороговоркой угадывалась боязнь потерять ход этих мыслей.
— А насколько человечество нравственно и физически опускается — сие не приходило вам в голову? Нет. Отлично-с. Господин Романов! Вы сильный человек, а здоровье — огромное благо. И не все одарены им. Оглянитесь на улице. Идут низкорослые, слабые, узкогрудые, больные, с крохотными детскими плечиками и мускулами с гороховый стручок. Чемпионы не в счет. Их мало, и они еще не народ.
Зажгли свет, старик смолк, ероша остатки седых волос. Тапер пил вино с хозяином. Сергей Андрианович что-то крикнул им по-немецки. Хозяин кивнул и вскоре принес тарелку с маленькими розовыми сосисками, а мне подал еще кружку швехатского.
Я вертел картонную прокладку под кружкой, разбирая витиеватые немецкие буквы. Надпись изгибалась лошадиной подковой. Я разобрал буквы и сложил их в слова.
— Без родины. Один-одинешенек и в беде, и в горе, и когда жить невмоготу... Да, лишь память сердца и княжеский портсигар — цвет и запах родимой стороны. Жутко!
Я никак не мог отделаться от ощущения страшной заброшенности. Ею веяло от Кондратьева. И тоска вдруг сдавила меня, как веревочная петля. Тоска и страх, будто и я не увижу Родины. Чужая речь в кафе, словно бездушное чириканье. Захотелось рвануть ворот рубахи и выйти на воздух. Не слышать горьких слов и думать о своей улице, о голубятне рядом с нашим большим домом, о шофере с уборочной машины. Он всегда останавливался, когда видел меня, и долго выспрашивал спортивные новости...
— Откровенно, я не слишком назойлив? — несколько жеманно спросил старик.
— Нет, Сергей Андрианович, я рад знакомству. Вы напрасно беспокоитесь.
Обладатель титула «Самый сильный человек планеты», знаменитый атлет Юрий Власов рассказывает в своей повести о личном опыте преодоления жизненных невзгод, способности противостоять недомоганиями и болезням, умению поверить в себя и свои силы путём физических тренировок и самовнушения. Этот потрясающий дневник наглядно доказывает правоту автора («Жизнь — это всегда акт воли!», «Без преодоления себя ничего не добьёшься!») и протягивает руку помощи каждому, кто попал в сложные жизненные обстоятельства, но не желает сдаваться.© бушмен.
Книга «Соленые радости» написана известным советским спортсменом, неоднократным чемпионом мира Юрием Петровичем Власовым.Герой произведения – тоже атлет – задался благородной целью изучить природные закономерности силы. В последнем, самом сложном эксперименте, поставленном на самом себе, герой допускает ряд просчетов, которые серьезно отражаются на его физическом состоянии.Преодолению трудностей, возникших в результате экспериментальных просчетов, и победе, прежде всего над самим собой, посвящается это художественное произведение.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Эта книга о юношах, которые выросли во время Великой Отечественной войны и почти все потеряли отцов. Они пришли в Суворовское училище в 1946 году, которое дышало торжеством победы, и воспитывались боевыми офицерами — участниками великих сражений. Она — о жизни в Суворовском училище, об эпохе сталинского времени, оставившего след в судьбах ребят, о первом чувстве любви, о свершившихся мечтах и надеждах. Эта книга как кислородная маска для современников, принимающих от новой эпохи смертельные удары безобразия и невежества.
Народный университетПедагогический факультет№ 4 1989Бывший чемпион мира по тяжелой атлетике Ю.П.Власов рассказывает о значении физической культуры и спорта, как одного из оздоровительных средств, об отличиях большого спорта от обычного, о взаимоотношениях большого спорта с обществом, о допингах.
Цензурные ограничения недавнего прошлого почти не позволяли Ю. Власову — известному общественному деятелю, писателю, спортсмену — публиковать свои произведения. В сборник «Стужа» вошли впервые издающиеся рассказы и повести, написанные автором еще пятнадцать — двадцать лет назад.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.