Счастливая Женька. Начало - [76]

Пока она вспоминала это, допиласодержимое и направилась к умывальнику. Хорошо вымыла чашку, поглядела на оранжевую свинку с безумными глазами и придурковатой улыбкой, на нейизображенную, кивнула, то ли ей, то ли своим мыслям, и двинулась к столу Рафика. Не глядя, достала из канцелярского стакана ключ и открыла третий ящик стола. Достала оттуда большой желтый конверт с пачкой купюр, отсчитала 25 тысяч и проделала те же манипуляции только в обратном порядке.На минуту задумалась, присела к столу, но утонув в огромном кресле своего босса, тут же встала и не найдя ручки, черкнула на обратной стороне какого-то бланка простым карандашом: «Рафик! Я уволилась. Расчет в сумме 25 тысяч получила самостоятельно. В качестве надбавки за переработку взяла чуточку медицинского спирта. Если совесть позволяет, конечно, обращайся в милицию. Срочной или неоконченной работы за мной не числится. Остальные пациенты легко найдут другого врача. Прощай! Зла на тебя не держу, наоборот, спасибо за бесценный опыт. Евгения. Р.S. Ключи будут у Насти в цветочном». Оставив записку в центре стола, Женя подошла к стеклянному шкафчику и перелила спирт во фляжку. Открытая дверца шкафа, куда она вешала сейчас халат, напомнила ей, как месяц или больше назад, услышав в приемной голос, который спутать с чьим-то другимбыло невозможно, онаспряталась в этом шкафу. Её сестра с мужем, не поверив Рафику, неоднократно убеждавшему их по телефону,что он в глаза Женьку не видел уже два месяца, приехали лично убедиться в её отсутствии. Сидя в темноте, на коробке со старыми бумагами и зарывшись лицом в чью-то синюю медицинскую форму, она беззвучно плакала ещё долго после того, как они уехали.

19

Закладывая грязное постельное в биксы для стерилизации, Женька думала, что хуже всего в её новой работе это курьерские функции. Доставка биоматериалов в различные лаборатории этой необъятной больницы, затем получение результатов, обратный путь и все это в многократном исполнении. И везде бесконечные ожидания, регулярная, изматывающая путаница, с направлениями, врачами, анализами. И кругом скандальные, лежачие, угрюмые, жалующиеся больные. Да, – растирая ноющую поясницу, – окончательно пришла она к выводу, – Курьерские обязанности хуже всего. – Гораздо легче было изучить 1000 и 1 способ укладки больных на операционный стол, не говоря уже о таких пустяках, как текущая и заключительная дезинфекция.Выматывающая беготня с анализамибыладажехуже транспортировки умерших из стационара в морг. А это, между прочим, тоже входило в круг её обязанностей. – И что такого, – управляя тележкой, нагруженной чистым постельным бельем, философствовала она, – Смерть так же естественна, как и жизнь. – Кроме того, что ни говори, а в трупах есть что-то умиротворяющее. Хоть и звучит это довольнокощунственно, но так оно и есть. Мертвые не напишут кляузу, не побегут жаловаться зав.отделению, не станут качать права и тыкать в нос удостоверением ветерана труда, отличника народного образования, воина-афганца, заслуженного деятеля культуры или любой другой, по их мнению, безумно важной бумажкой. Как будто это имело значение! Или на что-либо могло повлиять. Особенно если у тебя абсцесс мягких тканей или гнойный мастит. А также усопшие не только не потеют, как говаривал, находясь в легком, эйфорическом подпитии, ЛёхаВинокуров, но и не считают многодетность, инвалидность, беременность, связи в Минздраве, наличие особого положения (хотя гораздо чаще иллюзию о наличии оного) чем-то выдающимся и невероятно значительным.

До конца смены Женьке оставалось застелить чистое бельё и вымыть две палаты. И можно домой! Хотя назвать так комнату в семейном общежитии, где она теперь жила язык не очень-то поворачивался. Но все же… Женя и сама не очень хорошо понимала, как это случилось. Как это произошло?!А именно то, что она уже несколько месяцев работает палатной санитаркой в очередной московской больнице в отделении гнойной хирургии с костной патологией.

Первым делом, когда она ушла от Рафика, то забрала свои вещи и оставила их в камере хранения на автовокзале. Она хорошо помнила, как Карпухин рассказывал, что есть столичные больницы, в которых администрация, нуждаясь в медицинских работниках, даже предоставляет жильё для сотрудников. Главное, – вспоминала Женя, – чтобы это лечебное учреждение находилось в юрисдикции города Москвы. Даже еслижильё не предоставляется бесплатно, а оплачиваетсятолько, например, 50% стоимости,(Женька по этому пункту не была до конца осведомлена), все равно это очень здорово, – думала она. Аренда жилья съедала бы львиную долю того, что она могла бы заработать. Так что на следующее утро Евгения отправила почти все экспроприированные у Рафика деньги матери, так как нужно было собрать детей к новому учебному году, а ещё нужнее было показать, что у неё все хорошо, и все под контролем.Она в порядке! И очень скоро её дети будут вместе с ней. Разумеется, Женькаопять чувствовала себя виноватой оттого, что детей нет рядом. Но после утомительных и длинных телефонных переговоров, было решено, что Диме с Аней пока лучше находиться там. Родителям её ничего не было известно о ситуации с Димой. Женя могла с точностью до отдельных фраз и даже слов представить реакцию матери, если бы вдруг (сдуру) рассказала ей о Димкиной проблеме. Ничего не было проще, чемдогадаться, кто, по версии Зинаиды Евгеньевны, виноват в том, что случилось с её внуком. Кто допустил это… И с кого сынуля берёт пример. Женька лишь сообщиламатери, что Дмитрий неоднократно был замечен в дурной компании. И что от этого влияния его необходимо оградить. Что нужен контроль и дисциплина. Мол, возраст такой… сложный… Разговаривая об этом с матерью, Женька себя ненавидела, – Что же я за сволочная мамаша! Свалила детей на пожилых родителей и ещё даю указания, как именно их нужно воспитывать! Эти разговоры велись в период особой её уязвимости. Она как раз потеряла работу. Сорвалась в запой. Попутно ещё сбила с трезвой дороги молодого и глупого Венчика. Прекратила всякое общение с сестрой и её мужем, своим другом. Женька до краев была наполнена ненавистным, тягучим чувством вины и отвращения к собственной персоне. Поэтому она достаточно легко согласилась с матерью, что и Аню дергать не нужно. По крайне мере, пока все не наладится. Хотя Зинаиде Евгеньевне толком ничего не было известно, Женя чувствовала, что ей и не нужна вся информация. Навряд ли её мать хоть когда-нибудь всерьез считала, что у её дочери что-либо получится. Женя не стала заострять на этом внимание, хотя незамеченной эта убежденность матери тоже не прошла. – Тем более, – резюмировала Зинаида Евгеньевна, – Если ты скоро приедешь. А Митя –сказала Зинаида Евгеньевна, – Просто вернется в свою школу, и дело с концом.Неизвестно о чем Женька думала в то время. И думала ли вообще. И на что рассчитывала. Возможно на то, что все само собой каким-либо чудесным образом рассосется и образуется. И все станет просто и ясно. Если бы её кто-то тогда спросил: почему она не вернулась домой, когда снова осталась без работы? Будучи высококлассным профессионалом, чего ради устроилась санитаркой? Зачем тыкалась по чужим углам, имея отличнуюквартиру в своём городе? Она бы ни на один вопрос ничего не смогла ответить. Просто из-за того, что не знала бы, что сказать. На самом деле не знала.Что-то ещё держало её здесь. Как преступника часто тянет на место его злодеяния или как токсичные, ядовитые отношения годами удерживают людей друг с другом крепче стальных оков, так и Евгению неумолимо и жестко держал этот город. Отчего-то собрать вещи и купить билет на автобус «Москва-Ставрополь», как поступил бы любой другой нормальный человек, она не могла. Вместо того, чтобы сделать ручкой златоглавой и послав воздушный поцелуй несбывшимся грезам о покорении столицы, вздыхая не тяжело, но с облегчением, мчаться в направлении юга России, Женька решилась на очередной московский штурм. Или авантюру. Это с какой точки зрения смотреть.