Счастливая Женька. Начало - [75]

Женя обратила внимание, что темнеть стало раньше. А вечера становились уже заметно прохладнее. Поёжившись, она выбросила окурок и вернулась на своё рабочее место. Сегодня в конце рабочего дня у неё большая уборка, а завтра надо прийти ещё раньше, чтобы подготовить большой стерильный стол. Медсестры (равно, как и уборщицы) у них так и не было, и как она теперь понимала, уже не будет. Потом необходимо оформить закупочный акт, так как работать совершенно невозможно. Изношены почти все шаровидные боры, элеваторы, которые давно пора было менять, так как срок их использования вышел ещё несколько лет назад. Кроме того, заканчивались композитные и анестезирующие материалы. По завершении химической стерилизации инструментов, Женька включила бактерицидную лампу и готовила дезраствор для обработки раковин имедицинских шкафов, зубоврачебного кресла и прочего инвентаря, когда на пороге возник Рафик и бросил ей отрывисто:

– Никуда не уходи, да…?К восьми подъедет мой племянник с женой, у неё что-то с э-э-десной, кажется, не понял я. Женя медленно разогнулась и посмотрела вслед удаляющейся необъятной фигуре в мятом халате, толстой рукой с короткими, будто обрубленными пальцами, почесывающей свой влажный, трехступенчатый загривок. С остервенением скинув в эмалированный таз резиновые перчатки, Женя обогнала Рафика и встала перед ним, тяжело дыша иладонью убирая со лба мешающую челку.

– Как это приедут к восьми? Сегодня? Я же простерилизовала инструмент уже, это, во-первых, – звенящим от сдерживаемой, распирающей её ярости, проговорила Женька, – Во-вторых, ты же знал, что на сегодня намечена уборка, её было необходимо выполнить. По СанПину уборку стоматологического кабинета, между прочим, нужно вообще дважды за смену делать, но я физически не успеваю! Сегодня было пятнадцать человек, Рафик! Пятнадцать! Из них восемь – сложные. Резекция корневой верхушки, установка брекетов, глубокий кариес, замена коронок на передних зубах.. – Женька с ненавистью посмотрела на Рафика, с отсутствующим видом ковыряющего зубочисткой и махнула рукой, – Да кому я рассказываю, если бы ты ещё понимал, о чем я тебе говорю. Рафик прищурил круглый черный глаз и, повысив голос, характерным образом растягивая гласные, спросил:

– Все у тебя, да-а? Ну и хорошо, а то я очень испугался, что будет ещё и в-третьих.

– А в-третьих, уже почти восемь, и нужно дописать закупочный акт, завтра среда, помнишь? Иначе опять на неделю отложится. И, в-четвертых, мне нужны деньги, ты не выплатил мне за две недели предыдущего месяца…И… Рафик широко улыбнулся и развел толстыми руками:

– Дарагаямая-а! – с ужасающим акцентом, нараспев произнес он, – Что случился?Скажи на мила-асть, а каму не нужны деньги? Может они мине не нужны, ты думаешь, а? Или во-онтаму девушка на улице не нужны деньги, а? Всем нужны! А чтоб они были,нужнахаращорапотать, понимаешь, сестренка, да? Рапотать, а не пить каняк и водка, да-а?Вот иди и работай, а не учи мене, что нужна делать. Я это сам знаю, ясно тибе?

Женька резко отвернулась и пошла к умывальнику. Предательские слезы душили её, закрывали обзор и вызывали горловой спазм. «Чертов урод, жирная, вонючая свинья, – с быстротой молнии проносилось у неё в голове, – Грязный ублюдок! Ну, подожди, я тебе устрою!» Что именно она собиралась устроить Рафику, ей пока было неизвестно. Но через двадцать минут после усвоения спасительного допинга (ситуация вынудила Женьку прибегнуть к крайним мерам, т.е. опорожнитьсвою волшебную фляжку, рассчитанную до самого конца трудового дня, ну да ничего, спирт в медицине ещё никто не отменял, слава богу!Правда, мерзостный и жадный до умопомрачения Рафик, каждый раз злобно пыхтел и косился на неё, вовсе небезосновательно подозревая своего врача в нецелевом использовании C2H5OH) Женя в свежем халате, умытая, благоухающая секретной китайской мазью, с весьма условным названием «Антизапах», занималась молодой женщиной армянской национальности, с распухшей щекой. О недавнем инциденте напоминали только её покрасневшие глаза. Рафик уехал, оставив ей на столе мятую тысячу. Женька, когда он презрительно кивнул в сторону банкноты, вспыхнула, собираясь выдать достойную отповедь, но поняв всю бесполезность этого, а тем более представив, как он при своей невестке будет, закатывая глаза, расписывать на какие жертвы он, бедный, идет, оплачивая ленивым, неблагодарным, да к тому же пьющим работникам жилье и прочие блага, решила отказаться от этой затеи. «Почему я торчу вот уже три месяца, в этом гнусном кабинете? Из-за чего пашу за жалкие копейкина этого урода? – задавала она снова одни и те же вопросы, и сама себе отвечала: «Потому что я, вот этими руками уничтожила собственную жизнь!» – она машинально глянула на свои руки, которые привычно тщательным образом мыла по завершению работы.

Женька посмотрела на дисплей телефона: 21.45.Оказалось, что у неё три пропущенных вызова, она вздохнула, отпивая из чашки разбавленный спирт, – Ну конечно, – Вениамин, кто же ещё…Как только она вспоминала всю историю этого короткого пьяного романа, её охватывало чудовищное в своей пронзительной и неприглядной реальностиотчаяние. После того, как она сообразила, что наделала, первым делом сменила телефонный номер. Было невыносимо стыдно перед Шурочкой и Володей. И даже не из-за того, что она опять сорвалась и ушла в запой сразу после того, как обещала, что этого не случится. Нет, дело не в этом. Вернее, не только в этом. Как позже оказалось, Вениамин страдал алкогольной зависимостью, и до знакомства с Женькой не пил уже год. Посещал собрания анонимных алкоголиков, устроился на работу, и тут… его однокашник Володя по кличке Бочелли, (это прозвище Владимиру невероятно шло, не только из-за объединяющей их со знаменитым итальянским тенором слепоты, но и поразительного внешнего сходства) который и помог Венчику с его алкогольной проблемой, приглашает в гости на день рождения своей любимой жены. Женька очень веселилась, когда Веня ей об этом поведал. Открывая баночку джин-тоника, требовала подробностей, расспрашивала, много ли у них женщин, как проходят их собрания, что они там делают, когда собираются.Вэн охотно делился, а в перерывах между его историями, они целовались и решали, как и где проведут остаток вечера. Впрочем, обоим было ясно, что подразумевается и следующая за ним ночь. Женя хорошо помнила этот летний вечер в старом парке. Вспоминала, как удивлялась и искренне не понимала, как можно целый год не пить. Не верила, что Вэн, не закодированный и не зашитый, добровольно и сознательно не пьет столько времени. Последнее, что связно вспоминалось, это то, как она объясняла ему, что он никакой не алкоголик, раз на такое способен. А если и были проблемы, то они исчезли! За год-то трезвости! Он свободен! Да, точно, первый совместный тост, у них так и звучал: «За свободу!» А дальше Женя вспоминала только отдельные куски. Пазл никак не складывался. Зачем они поехали в Выхино на квартиру к его родственнику, (который, то ли сидел, то ли был где-то далеко на заработках, в любом случае, речь шла, вроде бы о севере), она совершенно не помнила. Как и на чем они туда добирались, её память тоже не сохранила. Только несколько вспышек: какая-то скамейка, где они уселись, облитые пивом Женькины джинсы, растекающаяся зловонная лужа у них под ногами. Дикий обоюдный хохот. Обходящие их прохожие. Или это пассажиры были? Зато она помнила бабку-соседку, у которой хранился, видимо, ключ отоднушки брательника. И старушкаэтот самый ключ давать пьяному Венчику ни за что не хотела. Вениамин ругнулся, ободряюще Женьке подмигнул, и продолжал активно настаивать на выдаче ключа, для убедительности перемежая свои доводы крепкимматерком. В матерных словах бабуська разбиралась не хуже Вениамина, а по силе тональности и богатому словарному запасу была далеко впереди. Но через какое-то время, молодость, количественное превосходство и мелодия, доносящая из комнаты и знаменующая начало сериала, все же победили. Ядвига Станиславовна (да, да, это небесное создание звали именно так), с ожесточением сунула в руку Венчика ключи,выразив при этом надежду, что эта лярва и шельма (Женька), к утру обчистит квартиру. Затем клятвенно пообещав сию минуту дозвониться Венчиковой матери и сообщить обо всем, оглушительно хлопнула дверью. Женька сидела тут же на лестнице и уже несколько минут не могла остановить истерический смех, услышав имя милой женщины. «Я-ядвига, – все ещё смеясь, уже всхлипывала Женька, утирая слезы. Ой, не могу, держи меня, а соседи, наверное, любя зовут её Ягой илиЯгусей. А я ещё над твоим именем посмеивалась, ты уж извини». А потом они вошли в квартиру… И открыли алкогольный марафон, в котором не было ни дня, ни ночи, ни завтраков, ни романтических ужинов, ни постельного белья. Были лишь короткие перебежки в ближайший магазин и обратно. Да бессвязные, нескончаемые разговоры о каких-то событиях, фактах и людях, до которых обоим не было никакого дела. И о которых через полчаса не оставалось ни малейшего воспоминания.Поскольку Женя заблаговременно сменила номер, Володя и Шурочка звонили её бойфренду. Один раз Женька взяла трубку, чтобы прервать то многословное напряжение, которое звучало в голосе сестры. «Шура, со мной все в порядке. Не волнуйся, пожалуйста…Я не могу оставаться у тебя в квартире, я на днях заберу свои вещи и освобожу её… – услышав, что плачущим голосом Шура что-то торопится сказать, Женька, чтобы не зарыдать самой, резкооборвала её, – Не надо меня искать, не нужно звонить, пожалуйста, Шура, … Я не могу, я не готова. Прости меня, я не достойна такой сестры, как ты. Мы обязательно встретимся, мы будем общаться, станем частью жизни друг друга, но не сейчас, родная моя. А когда я смогу… Я хочу открыто и честно смотреть вам в глаза, понимаешь? – Что за бред я несу? – мелькнуло в голове, – «Открыто и честно!» – передразнила она себя, – Тоже мне, Зоя Космодемьянская, – вслух же она сказала:«Володьке скажи, что он был прав. Во всем!» – крикнула и отключила телефон. «Не отвечай больше на этот номер, сколько раз говорить! А если они приедут сюда?» – набросилась она на Вэна. «Они с разных номеров звонят, откуда ж я знал… – обиделся тот, – А про эту хату вообще никто не знает, так что не приедут».