Счастливая Женька. Начало - [78]

– Честное слово, – грешным делом шумела Ефимовна, пожилая санитарка, напарница Женьки, – Этому старому маразматику вместе с говорящей бабкой место в психушке, а не в хирургии!Женька была с ней вполне солидарна: на Ерохина, вообще не напасешься постельного. Меняют санитарки, дочка его, как приходит, так моет отца и опять же застилает чистое. Но этого явно недостаточно. Кишечник у Ерохинауж абсолютно точно имелся, в отличие от совести. Так как облегчаться он старался исключительно в чистое постельное белье. Особенно удачным в его личном зачете становился день, когда получалось это сделать в только что застеленную кровать. Желательно сразу же после долгого и нудного облачения его в чистую пижаму. Судя по количеству людей, яростно его поносящих, этот трюк удавался ему многократно. Причем работал кишечникисправно и без перебоев, куда лучше, во всяком случае, чем его голова. Даже после очистительной клизмы. Женька сама в этом имела возможность убедиться несколько раз. Было ощущение, что лично Ерохинский кишечник в состоянии работать по заказу. И, надо сказать, отлично с этим справлялся. Такое мнение было не только у всего персонала, но и у брезгливо зажимающих нос, соседей по палате. У его дочки, по всей вероятности, тоже, которая ни с кем не разговаривая и не поднимая головы, с красным от смущения лицом, быстро и умело подстилала клеенку, снимала испачканное, растворялась ненадолго, а через минуту появлялась с теплой водой и губкой. Женька иногда украдкой наблюдала за ней. Как сейчас, например, когда женщина вошла в палату к отцу с эмалированной миской.

– Тонкое, благородное, но отчаянно уставшее лицо, – думала она, – У неё лицо человека, который уже ничего хорошего не ожидает от жизни. По крайней мере, для себя. Ерохин визгливым голосом за что-то отчитывал дочь, не скупясь на матерные слова. Женщина ещё ниже опустила голову, иногда беспомощно выдыхая: «Прошу тебя… Ну, будет тебе, папа…». Женька хотела вмешаться, сделала даже шаг по направлению к палате, но раздумав и сокрушенно вздыхая, направилась в подсобку. Женя вспомнила, что сегодня у Кирилловны, сестры-хозяйки, день рождения. Вернее, был он три дня назад, но поскольку она на эти дни брала «без содержания», а входящий в круг её общения, равно, как и в сферу её деятельности небольшой, но преданный коллектив жаждал самолично и, по возможности, в торжественной обстановке поздравить свою распорядительницу и управительницу хлопчатобумажным департаментом, то банкет, по всем признакам, должен был выйти отменным.Если в подсобке не слишком обращать внимание на малопривлекательные, железные стеллажи для разного инвентаря, а обойдя их повернуть сразу направо, то оказывается, что техническое помещение для младшего персонала отделения гнойной хирургии одной из столичных больниц, это довольно уютное, до определенной степени изолированное, звуконепроницаемое и хорошо оборудованное место. При необходимости или в случае возникновения экстремальной ситуации, в нем вполне можно было бы отсидеться от нескольких дней до месяца. Не испытывая при этом особых неудобств. Запас еды, воды (и прочих напитков) пополнялся неукоснительно и регулярно. Здесь всегда можно было найти в большом ассортименте и на любой вкус: чай, кофе, всевозможное печенье, фрукты, сладости,(так, например, количеству и разнообразию одного только хранящегося здесь шоколада позавидовал бынебольшой магазин), а также многое другое, в основном, преподносимое благодарными пациентами и их родственниками. Небольшой, списанный холодильник «Орск», несмотря на свою древность, нес здеськруглосуточное, бессменное дежурство, с трудом втискивая ещё одну курицу, маринованное сало, банку домашних солений (– Ну что за люди, – фальшиво возмущалась Ефимовна, – Это ж надо додуматься притащить такое человеку с абсцессом брюшной полости!), а также многочисленные и разнокалиберные бутылки, коробочки, свертки, кульки и пакеты. Кроме этого тут стоял невероятно удобный, скинутый с барского плеча предыдущим главой отделения, отлично сюда вписавшийся между овальным столом и холодильником, черный, кожаный диван. В подсобке никого не было, что и требовалось Женьке. Она метнулась к старенькому «Орску», достала запрятанную за трехлитровую банку с огурцами наполовину опустошенную «Путинку», быстро налила в чашку, молниеносно выпила, тут же отпила из банки рассола, при этом больно клацнув стеклом по переднему зубу, снова плеснула водки, но уже выдохнула, установила на тоже место бутылку, закрыла холодильник и уселась на диван, в своем любимом правом уголке. Сейчас уже можно не переживать, даже если кто-то и войдет, ничего страшного, ну присел человек на минутку, отдохнуть и глотнуть воды. Что тут такого?! Вот чем ещё хороша была эта работа, никто из тех, от кого зависело хоть что-то, особенного внимания на Женьку не обращал, и сильно не присматривался. А остальные какого-то серьезного беспокойства у неё не вызывали (но, тем не менее, особо наглеть и светиться тоже не нужно). В подсобку открылась дверь, Женька быстро допила.

– Замечательное изобретение эти стеллажи! – сколько раз мысленно восклицала Женя, – Пока входящий их обходит, можно успеть выпить, сполоснуть чашку и как ни в чем, ни бывало, с самым невинным видом просматривать сообщения в телефоне. Главная медсестра частенько пыталась их тут застукать, время от времени делая обход, но пока она одолевала хитроумно расставленные, но замаскированные под видом вполне официальных и подотчетных материалов, ловушки времени (именно так, раз увидев их в деле, образно и точноназвала их Женька) все было в ажуре. Её встречала радостная, улыбающаяся, готовая к дальнейшим трудовым подвигам на ниве милосердия и порядка, самая образцовая бригада в мире. При этом овальный стол, минуту назад уставленный напитками и закусками, блестел девственной чистотой. Правда, улыбки у вверенной её заботам команды санитаров, были, чаще всего, довольно натянутые. Вот, например, на днях, Главнаявот так же зашла, но пока добралась, спотыкаясь о ведра и укладки, ничего крамольного не обнаружила. Она нахмурилась, засунула руки в карманы, подозрительно оглядывая санитарную бригаду, размышляя про себя: «Спелись, голубчики… А у Ефимовны, этой языкастой, крикливой хохлушки,толстый мясистый нос покраснел, и фиолетовые жилки на нем стали гораздо заметнее и ярче. – Факт? – спросила она себя и немедленно ответила, – Вне всякого сомнения. А эта новенькая, как её? Женя? Жанна? Уставилась в окно с таким видом, будто собирается прыгнуть. Говорят, она врач-стоматолог, неужели, правда? Вполне может быть, Кирилловна рассказывала, что больные с ней советуются по поводу назначений. Надо будет это прояснить обязательно. Ещё чего не хватало, пусть знает свое место. А разговаривает так, точно снизошла до тебя. А сама-то, господи! Чтоб путное из себя представляла, а то… Если ты нормальный врач, то не пойдешь в санитарки! – заключила она, – Значит морда в пуху, это ясно, – Главная медсестра обводила глазами присутствующих, – Ну, Петька, дубина стоеросовая, с приходом этой…, тут прямо жить стал. Здесь как раз все понятно. Выпивали, конечно, но, что делать, не станешь же шмонать, хотя не помешало бы, думаю много любопытного нашлось бы».