Сценарии перемен. Уваровская награда и эволюция русской драматургии в эпоху Александра II - [167]

Шрифт
Интервал

…одно из славных русских лиц, у кого наивность близко граничит с цинизмом и острое слово заменяет дело. Поверхностный зубоскал, из самых безопасных; демократ и в то же время лежебок и белоручка, 35 лет981.

Острословие, демократические убеждения и при этом полная разочарованность в своих способностях как-то изменить ситуацию в России действительно были очень в духе Минаева, переживавшего в 1870‐е гг. тяжелый кризис. Жена Сарматова постоянно и открыто изменяет ему, о чем он прекрасно знает и не пытается что бы то ни было предпринять. Приблизительно в том же положении был и сам Минаев, по воспоминаниям единокровной сестры, оказавшийся у себя в доме «совершенно чужим человеком» и старавшийся пьянством заглушить горечь от того, что его жена увлеклась гувернером их детей982.

Сам прежде всего лирический поэт, Минаев, видимо, создавал во многом лирическую пьесу, многие монологи в которой могут восприниматься как очень близкие к авторскому голосу. Сарматов в комедии высказывает полнейшее разочарование во всех идейных течениях и сардонически высмеивает носителей любых политических убеждений. В качестве объектов его осмеяния подается в пьесе целая галерея самых разных героев, включая, например, ничтожного и обезумевшего «человека 40‐х годов» Барского, совершенно безосновательно убежденного, что за ним следят правительственные агенты, собирающиеся арестовать его за неблагонадежность, – видимо, отсылка к образу Степана Трофимовича Верховенского из «Бесов» Достоевского. Среди оппонентов Сарматова находится Балкашин – идеалистически настроенный общественный деятель, пытающийся достичь светлого будущего. В ходе пьесы Балкашин успешно женится на любимой девушке и единомышленнице, которая даже открывает пансион для бедных детей. Однако финал подтверждает правоту Сарматова: сомнительная политическая репутация Балкашина делает пансион его жены настолько непривлекательным, что его приходится закрыть, а вскоре самого Балкашина по неизвестным причинам высылают административным путем. Эту катастрофическую развязку, что примечательно, Никитенко полностью проигнорировал: вписать его в теорию неизбежного прогресса российского общества было бы довольно затруднительно. Между тем свой пространный монолог о новом поколении, цитируемый рецензентом, Балкашин произносит именно после того, как узнаёт о своей участи.

Как представляется, не вполне адекватная рецензия Никитенко на пьесу Минаева связана с тем, какой прием она получила в «Отечественных записках» – главном «нигилистическом» журнале тех лет. Немедленно после публикации в «Вестнике Европы» «Спетая песня» была разгромлена в фельетоне А. М. Скабичевского, упрекавшего Минаева в обскурантизме. Разбор Скабичевский начал и завершил полемикой с критиком катковского «Русского вестника» В. Г. Авсеенко – своим давним оппонентом. Восхищаясь версификационным искусством Н. Ф. Щербины, Авсеенко сравнил этого поэта с Пушкиным, что вызвало ехидное замечание Скабичевского: «Следуя их примеру, и нам оставалось бы каждого мастера владеть рифмами сравнивать с Пушкиным, если этот виртуоз употребляет свое мастерство на проведение идей, проповедуемых нами»983. Проводить такую аналогию Скабичевский отказывался: в действительности Минаев, с его точки зрения, при всем своем мастерстве вовсе не Пушкин, а всего лишь «виртуоз, <…> очень хорошо владеющий стихом, но не имеющий ни капли творчества»984. Причина такого резкого отзыва становится ясна в финале фельетона: дело в том, что Минаев, на взгляд Скабичевского, на самом деле не «проводил» близких критику идей985.

Возмущение Скабичевского вызвали всего полторы строки из пьесы Минаева. Критик цитирует один из пространных монологов, в котором разочарованный Сарматов описывает некий «кружок трезвых философов»,

Где пить нельзя, нельзя чихать, сморкаться
Посредством носовых платков986.

Из комедии трудно понять, о чем идет речь в этих строках, – однако критик подробно объясняет читателю, что некогда в Петербурге действительно был (уже давно, впрочем, распавшийся) кружок, представители которого называли себя «трезвыми философами» и обсуждали современные вопросы. Собственно ярость критика вызвало даже не само упоминание кружка, а описание его в пьесе как явно нигилистического – отсутствие носовых платков, видимо, казалось ему приметой внешней небрежности «нигилиста», наподобие знаменитого базаровского «балахона с кистями». На основании одной этой детали Скабичевский с патетическим негодованием обвинил Минаева в создании карикатурного образа «нигилиста» и тем самым в потакании сотрудникам Каткова: «Подумали ли вы, г. Минаев, кому вы уподобляетесь, говоря об обществах, где полагают принципом не сморкаться носовыми платками?»987 В финале своего разбора критик вновь вернулся к Авсеенко – уже чтобы сравнить драматурга со своим политическим врагом.

Нетрудно догадаться, что упомянутый героем Минаева кружок «трезвых философов» действительно существовал, а Скабичевский был хорошо знаком с его участниками и даже выступал на его заседаниях. Впрочем, те же самые лица входили и в кружок «пьяных философов», отличавшийся, видимо, от своего двойника отнюдь не составом, а тем, насколько его участники в момент встречи были расположены выпить. Судя по воспоминаниям критика, в статье он слукавил: на самом деле «трезвые философы» собирались и тесно контактировали с редакцией «Отечественных записок» именно в 1870‐е гг.


Рекомендуем почитать
Неизвестная крепость Российской Империи

Книга рассказывает об истории строительства Гродненской крепости и той важной роли, которую она сыграла в период Первой мировой войны. Данное издание представляет интерес как для специалистов в области военной истории и фортификационного строительства, так и для широкого круга читателей.


Подводная война на Балтике. 1939-1945

Боевая работа советских подводников в годы Второй мировой войны до сих пор остается одной из самых спорных и мифологизированных страниц отечественной истории. Если прежде, при советской власти, подводных асов Красного флота превозносили до небес, приписывая им невероятные подвиги и огромный урон, нанесенный противнику, то в последние два десятилетия парадные советские мифы сменились грязными антисоветскими, причем подводников ославили едва ли не больше всех: дескать, никаких подвигов они не совершали, практически всю войну простояли на базах, а на охоту вышли лишь в последние месяцы боевых действий, предпочитая топить корабли с беженцами… Данная книга не имеет ничего общего с идеологическими дрязгами и дешевой пропагандой.


Тоётоми Хидэёси

Автор монографии — член-корреспондент АН СССР, заслуженный деятель науки РСФСР. В книге рассказывается о главных событиях и фактах японской истории второй половины XVI века, имевших значение переломных для этой страны. Автор прослеживает основные этапы жизни и деятельности правителя и выдающегося полководца средневековой Японии Тоётоми Хидэёси, анализирует сложный и противоречивый характер этой незаурядной личности, его взаимоотношения с окружающими, причины его побед и поражений. Книга повествует о феодальных войнах и народных движениях, рисует политические портреты крупнейших исторических личностей той эпохи, описывает нравы и обычаи японцев того времени.


История международных отношений и внешней политики СССР (1870-1957 гг.)

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Рассказы о старых книгах

Имя автора «Рассказы о старых книгах» давно знакомо книговедам и книголюбам страны. У многих библиофилов хранятся в альбомах и папках многочисленные вырезки статей из журналов и газет, в которых А. И. Анушкин рассказывал о редких изданиях, о неожиданных находках в течение своего многолетнего путешествия по просторам страны Библиофилии. А у немногих счастливцев стоит на книжной полке рядом с работами Шилова, Мартынова, Беркова, Смирнова-Сокольского, Уткова, Осетрова, Ласунского и небольшая книжечка Анушкина, выпущенная впервые шесть лет тому назад симферопольским издательством «Таврия».


Страдающий бог в религиях древнего мира

В интересной книге М. Брикнера собраны краткие сведения об умирающем и воскресающем спасителе в восточных религиях (Вавилон, Финикия, М. Азия, Греция, Египет, Персия). Брикнер выясняет отношение восточных религий к христианству, проводит аналогии между древними религиями и христианством. Из данных взятых им из истории религий, Брикнер делает соответствующие выводы, что понятие умирающего и воскресающего мессии существовало в восточных религиях задолго до возникновения христианства.


Феноменология текста: Игра и репрессия

В книге делается попытка подвергнуть существенному переосмыслению растиражированные в литературоведении канонические представления о творчестве видных английских и американских писателей, таких, как О. Уайльд, В. Вулф, Т. С. Элиот, Т. Фишер, Э. Хемингуэй, Г. Миллер, Дж. Д. Сэлинджер, Дж. Чивер, Дж. Апдайк и др. Предложенное прочтение их текстов как уклоняющихся от однозначной интерпретации дает возможность читателю открыть незамеченные прежде исследовательской мыслью новые векторы литературной истории XX века.


Самоубийство как культурный институт

Книга известного литературоведа посвящена исследованию самоубийства не только как жизненного и исторического явления, но и как факта культуры. В работе анализируются медицинские и исторические источники, газетные хроники и журнальные дискуссии, предсмертные записки самоубийц и художественная литература (романы Достоевского и его «Дневник писателя»). Хронологические рамки — Россия 19-го и начала 20-го века.


Языки современной поэзии

В книге рассматриваются индивидуальные поэтические системы второй половины XX — начала XXI века: анализируются наиболее характерные особенности языка Л. Лосева, Г. Сапгира, В. Сосноры, В. Кривулина, Д. А. Пригова, Т. Кибирова, В. Строчкова, А. Левина, Д. Авалиани. Особое внимание обращено на то, как авторы художественными средствами исследуют свойства и возможности языка в его противоречиях и динамике.Книга адресована лингвистам, литературоведам и всем, кто интересуется современной поэзией.


Другая история. «Периферийная» советская наука о древности

Если рассматривать науку как поле свободной конкуренции идей, то закономерно писать ее историю как историю «победителей» – ученых, совершивших большие открытия и добившихся всеобщего признания. Однако в реальности работа ученого зависит не только от таланта и трудолюбия, но и от места в научной иерархии, а также от внешних обстоятельств, в частности от политики государства. Особенно важно учитывать это при исследовании гуманитарной науки в СССР, благосклонной лишь к тем, кто безоговорочно разделял догмы марксистско-ленинской идеологии и не отклонялся от линии партии.