Санки, козел, паровоз - [41]
В общем, домой шла в полном угаре, смеяться уже сил не было.
А потом чего-то грустно стало: вспомнила нашу больничку, когда тетка лежала после инфаркта. Как еду таскала три раза в день, белье, посуду. Умоляла, чтобы осмотрели и хоть зеленкой помазали…
В итоге родилась такая максима: лучше быть ежиком в Германии, чем человеком в России.
Оставим пока линию дятлоубийцы Адольфа.
Кстати о ежиках. Помнишь Ольгину коллекцию? Первым в ней стал меховой еж, которого ты привезла из Казани, из командировки. А потом пошло-поехало: стеклянные, деревянные. Металлические ежи-пепельницы, а последний — глиняный, толстый, коричневый, похожий на какашку. Где-то они сейчас?
Все говорю, говорю. Вот вспомнил: ты когда сердилась на нас с Ольгой, уходила спать, даже средь бела дня. А ночью поднималась, уже выспавшись и остынув от гнева. И принималась хозяйствовать — что-то убирать, стряпать, стирать, гладить… И еще — уже после первой операции, только-только встав на ноги, приволокла сетку с двадцатью пятью килограммами картошки, с машины продавали. Тащила метров двести. Я до сих пор вину свою чую: не запас картошки. И вот Оля как-то вспомнила — ты уже слабая была, но повела ее покупать куртку. По дороге вы поссорились, Оля взяла и вернулась, а ты все же купила ей зеленый пуховик, сама. Она до сих пор цела, куртка эта. А Ольга — мне: «Как же я могла оставить маму одну, у нее голова кружилась, ноги дрожали…» И отвернулась.
Постыдное занятие — грабить прошлое. Признак слабости и лени. То ли дело — воображать, выдумывать, сочинять. Но — для этого талант нужен. А коли его нет, остается одно — память. И зряшное дело гадать, почему запоминается именно это, а не другое. Санки, козел, паровоз, как на дачу ездили, да что ели в шалаше, да дятел этот.
Вот что удивительно. Когда мне попался совершенно обворожительный рассказ Набокова «Облако, озеро, башня», дактильная троица эта из младенчества сама напросилась в следующую строку:
А тут еще — надо ж такому случиться — в этом самом рассказе «паровоз шибко-шибко работал локтями».
Ну да ладно. Память сама выбирает, что оставить, что выбросить, и, вижу, тебе это не всегда интересно. Давай-ка я о нашей деревне расскажу, хочешь? Тоже ведь «дача». Сейчас туда каждое лето приезжает из Лондона на каникулы наш внук Кира. Часами в упоении ловит пиявок и лягушек в пруду. Я ему на днях письмо послал:
Он еще стрекоз, жуков и бабочек ловит, и мы с ним рассматриваем их страшные безобразные лица. А у лягушек лица вполне симпатичные. Яблони твои живы. Большие стали, хотя вроде назывались карликовыми. В прошлом году яблок было много, в этом, как и положено, мало будет. Сиреневый куст тоже живет. А елку я срубил. Плохо, наверно, но пришлось. Лена говорит, зачем, мол, елка на огороде, мешает и вообще. Я упирался, а потом сдался. Двор, ты помнишь, ветхий был, его сломали, и Гена Глухов построил новый. Болеет он сейчас, Гена. Сердце. И еще у них с тетей Надей горе — Таня, помнишь, их дочка, красивая такая, так вот умерла она. Нашли ее с мужем в машине с работающим двигателем в закрытом гараже. Тетя Надя убивалась очень. А тебя она вспоминает. Как меня увидит — вспоминает. Все рассказывает, как мы познакомились, как ты любила ее молоко пить, как сумку у нее забыла с деньгами, а она всполошилась, все думала, как тебе сообщить. Тебя все там помнят — и Павел, и Арсентьич, и Марья Васильевна… Все. Не веришь? Вру, думаешь? Только в одном соврал — про яблони. Не все остались. Одна совсем зачахла, и я ее, как елку… Да ты и сама знаешь. Не знаешь? А как же — «мне сверху видно все»? Не все? Да ты бы и сама велела ее срубить, яблоню эту. Совсем негодящая стала. Характерами вы с Леной не похожи, она поспокойней, порассудительней, а к домику этому одинаково прикипели. Только времени у тебя не хватило сделать все, что хотела. А Лена живет там с ранней весны до поздней осени, до морозов, у нее есть время, и руки золотые, и любит она наше Теличено. Ох как любит! Как-то подумал: и меня под крыло взяла, оделила нежностью, вряд ли заслуженной, из-за домика этого. Потом мысль эту прогнал — обидно стало. Так вот, огород у нее на зависть. Грядки высокие, ухоженные, унавоженные. Парники. Клумбы, горки альпийские, выбритый газон — художник, одно слово. Тебе бы очень понравилось. А что вспоминают тебя — это точно. Павел все говорит — не забыл ты, Виталий Осипыч, как вы с Наташей к нам на зайца пришли? Хорош был заяц? Ну что ему ответить — зайца-то он подстрелил старого, жесткий он был, как подошва, вкуса никакого. Бутылку допили, говорить не о чем. Татьяна его — та вовсе молчала… Умерла она, давно уже. Теперь к нему ходит одна местная шалава, девчонка лет двадцати. В день пенсии объявляется, неделю гуляют, деньги кончаются — и нет ее. Павел без нее тоскует, чуть не плачет. И у Арсентьича Зоя умерла. И мать Вити Ильина. И Селянкин — помнишь, он все чаю просил привезти… И Гутя — у того туберкулез открылся… Легче сказать, кто остался. Давай я лучше тебе что-нибудь другое… Не хочешь другое? Ладно, слушай. Соседи наши, Данилиха с сыном блаженным, спалили дом. Говорят, сын, Костя, сам и зажег, вроде как матери отомстить. Пылало так, что чуть наш не загорелся, забор обуглился. Костю забрали в психушку, а мать в богадельню, где-то около Ржева. А еще умерла Ночка. Помнишь, Оля на ней верхом ездила — по очереди с племянницей Вити Гусева? Все удивлялись, как долго живет кобыла. Ей уже почти тридцать было, слепая совсем.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Он убежал на неделю из города, спрятался в пустующей деревне, чтобы сочинять. Но поэтическое уединение было прервано: у проезжих сломалась их машина. Машина времени…
«…Илья, хоть и с ленцой, принялся за рассказы. Героя он нередко помещал в заваленную снегом избу или на чердак старой дачи, называл Ильей, снабжал пачкой бумаги, пишущей машинкой довоенной породы… И заставлял писать. Стихи, рассказы. Длинный роман о детстве.Занятие это шло туго, вещь не клеилась, в тоске и мучениях бродил герой по хрустким снежным тропинкам или шуршал листьями в сентябрьской роще, много и плодотворно размышлял. И всегда наступал момент, когда в повествование вплеталось нечто таинственное…» (В.
Маленькая Люс смертельно больна. У ее отца остался последний выход — испробовать в действии машину времени, отправиться на пятьсот лет вперед в поисках лекарства для Люс — в слепой, но твердой убежденности, что люди далекого будущего не только намного разумнее, но и намного добрее людей XX века.
Почти автобиографический рассказ о свободе, творчестве, упорстве и неизбежности.
Три немолодых человека работают в больничной лаборатории. Три человека вздыхают о Несбывшемся, о непрожитом… Но оно гораздо ближе, чем кажется, и сбудется, как только зацветет торшер и в нем угнездятся дятлы.
Удивительная завораживающая и драматическая история одной семьи: бабушки, матери, отца, взрослой дочери, старшего сына и маленького мальчика. Все эти люди живут в подвале, лица взрослых изуродованы огнем при пожаре. А дочь и вовсе носит маску, чтобы скрыть черты, способные вызывать ужас даже у родных. Запертая в подвале семья вроде бы по-своему счастлива, но жизнь их отравляет тайна, которую взрослые хранят уже много лет. Постепенно у мальчика пробуждается желание выбраться из подвала, увидеть жизнь снаружи, тот огромный мир, где живут светлячки, о которых он знает из книг.
Рассказ. Случай из моей жизни. Всё происходило в городе Казани, тогда ТАССР, в середине 80-х. Сейчас Республика Татарстан. Некоторые имена и клички изменены. Место действия и год, тоже. Остальное написанное, к моему глубокому сожалению, истинная правда.
Честно говоря, я всегда удивляюсь и радуюсь, узнав, что мои нехитрые истории, изданные смелыми издателями, вызывают интерес. А кто-то даже перечитывает их. Четыре книги – «Песня длиной в жизнь», «Хлеб-с-солью-и-пылью», «В городе Белой Вороны» и «Бочка счастья» были награждены вашим вниманием. И мне говорят: «Пиши. Пиши еще».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Настоящая книга целиком посвящена будням современной венгерской Народной армии. В романе «Особенный год» автор рассказывает о событиях одного года из жизни стрелковой роты, повествует о том, как формируются характеры солдат, как складывается коллектив. Повседневный ратный труд небольшого, но сплоченного воинского коллектива предстает перед читателем нелегким, но важным и полезным. И. Уйвари, сам опытный офицер-воспитатель, со знанием дела пишет о жизни и службе венгерских воинов, показывает суровую романтику армейских будней. Книга рассчитана на широкий круг читателей.
В книгу Регины Дериевой вошли произведения, прежде издававшиеся под псевдонимами Василий Скобкин и Малик Джамал Синокрот. Это своеобразное, полное иронии исследование природы человеческой глупости, которое приводит автора к неутешительному выводу: «придурков всюду хватает» — в России, Палестине, Америке или в Швеции, где автор живет.Раньше произведения писательницы печатались только в периодике. Книга «Придурков всюду хватает» — первая книга прозы Дериевой, вышедшая в России. В ней — повести «Записки троянского коня», «Последний свидетель» и другие.
Многоплановый, насыщенный неповторимыми приметами времени и точными характеристиками роман Светланы Шенбрунн «Розы и хризантемы» посвящен первым послевоенным годам. Его герои — обитатели московских коммуналок, люди с разными взглядами, привычками и судьбами, которых объединяют общие беды и надежды. Это история поколения, проведшего детство в эвакуации и вернувшегося в Москву с уже повзрослевшими душами, — поколения, из которого вышли шестидесятники.
В новую книгу Леонида Гиршовича вошли повести, написанные в разные годы. Следуя за прихотливым пером автора, мы оказываемся то в суровой и фантасмагорической советской реальности образца семидесятых годов, то в Израиле среди выехавших из СССР эмигрантов, то в Испании вместе с ополченцами, превращенными в мнимых слепцов, а то в Париже, на Эйфелевой башне, с которой палестинские террористы, прикинувшиеся еврейскими ортодоксами, сбрасывают советских туристок, приехавших из забытого Богом промышленного городка… Гиршович не дает ответа на сложные вопросы, он лишь ставит вопросы перед читателями — в надежде, что каждый найдет свой собственный ответ.Леонид Гиршович (р.
Борис Носик хорошо известен читателям как биограф Ахматовой, Модильяни, Набокова, Швейцера, автор книг о художниках русского авангарда, блестящий переводчик англоязычных писателей, но прежде всего — как прозаик, умный и ироничный, со своим узнаваемым стилем. «Текст» выпускает пятую книгу Бориса Носика, в которую вошли роман и повесть, написанные во Франции, где автор живет уже много лет, а также его стихи. Все эти произведения печатаются впервые.