Самый трудный километр - [11]
Вторые сутки сражаются люди. Река навязала им этот подземный бой в самом неудобном месте. Словно специально загнала в узкий проход, где ни машины, ни краны, ни бульдозеры применить нельзя. А голыми руками много не наработаешь.
Вон как Малышев старается. Да силищу свою с полной отдачей ему никак не употребить. Третью лопату в бетоне ломает — лишь палки хрустят!
Дед Малышеву всего лишь по плечо. Но он берёт упрямством. Там, где Алексей две тяжёлые лопаты перекинет, дед пять мелких забросит.
Но постепенно силы иссякают. Уже не хватает дыхания…
В шахту вернулась после отдыха бригада Володи Псюка. Снова замелькала среди стандартных метростроевских касок одна необычная — с буквами БАМ: Володе её подарил товарищ, уехавший строить Байкало-Амурскую магистраль.
Следом спустилась бригада Кости Татариновича.
— А, Дедов земляк, здорово! — крикнул ему обрадованно Некирка. — Обсохли после ночных купаний?
— Всё в порядке. Вас пришли сменить.
ТЕЛЕФОННЫЙ РАЗГОВОР
— Алло, штаб? Говорит сменный инженер. Что делать с людьми?
— А что?
— Устали, мокрые, едва стоят на ногах. Без сна вторую ночь под землёй воюют. Гоню наверх — не уходят.
— Гнать не надо: они ж своё, родное защищают. А вот убеждать проходчиков необходимо. Пусть отдохнут, примут горячий душ, сытно пообедают. Здесь всё приготовлено… И пусть не беспокоятся: на их место пришлём свежих людей. Добровольцев много. Весь Метрострой поднялся… Да что Метрострой — весь город идёт нам на помощь!
— Убеждаю. Не хотят уходить.
— Вы-то сами небось третьи сутки под землёй…
— Только вторые…
— Так вот вам я лично приказываю: немедленно идти отдыхать! Подайте проходчикам пример.
УСПЕЕМ ЛИ? НАДО УСПЕТЬ!
Плотина поднялась уже в рост человека. В ширину она раздалась на три метра. Кидать бетон стало ещё тяжелее.
Приходилось перебрасывать кучки по нескольку раз: с лотка — на деревянные настилы, а с настилов — в плотину.
Теперь проходчиков почти всех сменили.
Как раз в это время главный инженер собрался в разведку в глубину тоннеля.
— Возьмите меня, — попросился Михаил Григорьевич.
Третьим пошёл начальник шахты.
…На строительстве плотины горел свет. Но стоило немного спуститься «с горки», как сразу людей окутала непроницаемая чернота. Оказалось, что вся электропроводка вышла из строя.
В такую темень Дед ещё никогда в жизни не попадал. Ни единого отблеска, ни единой, хотя бы серой тени. Хоть глаза выколи! Даже собственную руку у самого носа не разглядеть. Только слышно, как зловеще клокочет впереди вода. В темноте казалось, что она подбирается к самым ногам, лижет подошвы. Непрошеный холодок страха окутал людей. Не терпелось повернуть назад.
Дед почему-то начал машинально шарить по карманам — у него всегда с собой были спички. А сейчас он достал лишь отсыревший коробок. Но в эту минуту главный инженер зажёг свой карманный фонарик. Начальник шахты последовал его примеру. Тут Дед спохватился: зачем ему спички, ведь у него тоже есть фонарик.
Три хрупких тонких луча с трудом пробили кромешную тьму. Непривычно было смотреть на пустой тоннель.
— А мне почудилось, что вода совсем близко, — признался Михаил Григорьевич.
В темноте всё бывает страшнее, чем на самом деле. Путь опасный. Под ногами было скользко. Люди натыкались на брошенные впопыхах предметы… Не хватало воздуха…
Встретилось несколько перемычек, перегораживающих тоннель поперёк. Проходчики поставили эти преграды прошлой ночью, чтобы как-то задержать плывун. Делали преграды из того, что попадалось под руки: из брёвен, пакли, мешков с песком или просто из глины.
Наконец разведчики добрались до самой первой плотники недалеко от затвора. Тут уже было полно воды. Дальше идти нельзя!
Три фонарика осветили чёрное колышущееся море. По нему гуляли зловещие водовороты. Кругом остервенело лопались крупные липкие пузыри. Волны напирали на шаткую плотнику.
— Однако же быстро плывун наступает, — произнёс главный инженер. — Успеем ли мы со строительством? Придётся ускорить темпы.
С трудом они возвращались обратно. Дед весь промок. Его морозило. Зуб на зуб не попадал.
— Срочно наверх! — сказал Деду главный инженер.
Когда Михаил Григорьевич зашёл в тёплую бытовку, его сразу сморило. Тяжёлые веки непослушно закрывали глаза — хоть подпорки подставляй!
Буфетчица принесла ему горячий кофе с бутербродом:
— Выпейте, Михаил Григорьевич, да поспите часок. Легче станет.
Проходчики из его бригады все заснули вповалку.
— А я лучше на свежий воздух. — Дед вышел на шахтную площадку и глубоко вздохнул полной грудью.
За ним выскочил Некирка:
— Дед, ты куда?
— Да тут… — неопределённо буркнул Тихонович.
— Значит, нам по дороге!
Наступил вечер. Дождь прекратился. Разбежались тучки. Небо уже потемнело. Но ещё продолжала розоветь узкая кромка у самого горизонта. Погода успокоилась.
Только глубоко внизу не утихала буря.
Ярко вспыхнули прожекторы на Политехнической улице. Раньше по вечерам здесь не было столько света. Дед сразу это отметил.
Когда они приблизились к центру, увидели, что вся улица просела. Асфальт сморщился и покоробился. Во многих местах шоссе избороздили глубокие трещины. В них можно было засунуть руку по самое плечо.
