Сами боги - [3]

Denison's scholastic record, as fresh as Hallam's, was far more impressive and he was the bright-young-man of the department.	Академические успехи Денисона, который, как и Хэллем, еще совсем недавно работал над диссертацией, были куда более внушительными, и он слыл подающим надежды молодым ученым.
Hallam knew this and, what was worse, Denison knew it too, and made no secret of it Denison's	Хэллем это знал. Знал это и сам Денисон, что было значительно хуже, поскольку он не трудился скрывать свое превосходство.
"How would you know?" with the clear and unmistakable emphasis on the "you," was ample motivation for all that followed.	Поэтому денисоновское "а вы-то почем знаете?" с ударением на "вы" оказалось достаточной причиной для всего, что последовало дальше.
Without it, Hallam would never have become the greatest and most revered scientist in history, to use the exact phrase Denison later used in his interview with Lament.	Без этой фразы Хэллем никогда не стал бы самым великим, самым почитаемым в истории ученым -так выразился Денисон в своей беседе с Ламонтом много лет спустя.
Officially, Hallam had come in on that fateful morning, noticed the dusty gray pellets gone-not even the dust on the inside surface remaining-and clear iron-gray metal in their place.	Согласно официальной версии в то знаменательное утро Хэллем, сев за свой рабочий стол, заметил, что серые запыленные крупинки исчезли (как и пыль на внутренних стенках колбы). Теперь за стеклом тускло поблескивал чистый темно-серый металл.

Naturally, he investigated-	Естественно, он начал исследовать...
But place the official version to one side.	Но оставим официальную версию.
It was Denison.	Причиной всему был Денисон.
Had he confined himself to a simple negative, or a shrug, the chances are that Hallam would have asked others, then eventually weariest of the unexplained event, put the bottle to one side, and let subsequent tragedy, whether subtle or drastic (depending on how long the ultimate discovery was delayed), guide the future.	Если бы он ограничился простым "нет" или только пожал плечами, Хэллем скорее всего опросил бы других своих соседей, а затем ему надоело бы заниматься таким, пусть и необъясненным, пустяком, он отставил бы колбу в сторону и не предотвратил бы трагического исхода (то ли постепенного, то ли мгновенного -это уже зависело от того, насколько задержалось бы неизбежное открытие истины), который и определил бы грядущие события.
In any event, it would not have been Hallam who rode the whirlwind to the heights.	Но в любом случае тогда оседлал бы смерч и вознесся бы на нем к вершинам славы отнюдь не Хэллем.
With the "How would you know?" cutting him down, however, Hallam could only retort wildly,	Однако, уязвленный до глубины души денисоновским "а вы-то почем знаете?", Хэллем взвизгнул:
"I'll show you that I know."	- Я вам докажу, что знаю!
And after that, nothing could prevent him from going to extremes.	И он закусил удила.
The analysis of the metal in the old container became his number-one priority, and his prime goal was to wipe the haughtiness from Denison's thin-nosed face and the perpetual trace of a sneer from his pale lips.	Теперь у него была одна задача - поскорее получить анализ металла в старой колбе, одна цель - стереть ироническую улыбку с узких губ Денисона, добиться, чтобы тот перестал презрительно морщить тонкий нос.
Denison never forgot that moment for it was his own remark that drove Hallam to the Nobel Price and himself to oblivion.	Денисон не забыл их стычки, потому что брошенная им фраза принесла Хэллему Нобелевскую премию, а его самого ввергла в пучину безвестности.
He had no way of knowing (or if he knew he would not then have cared) that there was an overwhelming stubbornness in Hallam, the mediocrity's frightened need to safeguard his pride, that would carry the day at that time more than all Denison's native brilliance would have.	Откуда ему было знать (впрочем, тогда он все равно не придал бы этому ни малейшего значения), что Хэллем в полной мере обладал тем ожесточенным упрямством, в которое выливается страх посредственности уронить себя в собственных глазах, и что в данных обстоятельствах это упрямство окажется куда более действенным оружием, чем его - Денисона -блестящие способности?
Hallam moved at once and directly.	Хэллем начал действовать немедленно.
He carried his metal to the mass spectrography department.	Он отнес металл в лабораторию масс-спектрографии.
As a radiation chemist it was a natural move.	Для него, специалиста по радиохимии, это был самый естественный ход.
He knew the technicians there, he had worked with them, and he was forceful.	Он знал там всех лаборантов, он работал с ними и к тому же был напорист.

He was forceful to such an effect, indeed, that the job was placed ahead of projects of much greater pith and moment.	Напорист до такой степени, что ради своего металла заставил отложить куда более важные и первоочередные задания.
The mass spectrographer said eventually,	В конце концов спектрометрист объявил:
"Well, it isn't tungsten."