Саломея. Образ роковой женщины, которой не было - [16]
Донателло принадлежит новый способ создания объемно-пространственной композиции в скульптуре и рельефе посредством техники, известной как relievo schiacciato – «сплющенный рельеф». Так называют вид барельефа, в котором изображение минимально возвышается над фоном, а пространственные планы максимально сближены. Такая композиция контрастировала с более привычным построением рельефной скульптуры, в которой изображение располагалось на плоскости, образующей его фон. Эту технику Донателло использует в «Пире Ирода».
Одним из первых произведений, в которых воплотилась эта новая техника, был рельеф, выполненный Донателло на основании табернакля к своей статуе «Святой Георгий» для церкви Орсанмикеле, созданной в 1417 году. Еще более изобретателен в плане конструирования пространства «Пир Ирода», оконченный через десять лет после рельефа к «Святому Георгию». Место действия «Пира Ирода» – просторный дворец, отделанный внутри облицовочным камнем. Три арки отделяют передний план от ряда комнат на заднем плане[61]. Устройство пространства в рельефе весьма интересно и служит повествовательной задаче. Согласно описанию Иоахима Пешке, этот рельеф представляет собой
самый ранний пример изображения, понятого как единое перспективное пространство, и задает новый стандарт для изобразительного повествования. Вместо того чтобы просто назвать произведение «Пир Ирода» или «Танец Саломеи», автор платежной ведомости от 8 октября 1427 (Bacci 1929) уточняет конкретный изображенный момент: quando fu recata la testa di san giovanni a la mensa de’Re (как только голову святого Иоанна принесли к столу царя)[62].
Для Донателло центрированная перспектива была очень важна с точки зрения организации изображаемого пространства, но это была лишь часть ансамбля. По этой причине он не применяет правила перспективы с абсолютной механистичностью. Повествовательное разнообразие и наполненные жизнью фигуры и события были не менее и даже более важны, чем другие изобразительные средства.
«Пир Ирода» Донателло – первое изображение, в котором эмоции доминируют над событиями: люди ведут себя в этой сцене несоответствующим образом. Иродиада и Саломея направляют свои обвинения на Ирода, как будто отрицая собственную вину и подчеркивая, что именно он отдал приказ о казни. В свете этих фактов охватившая Ирода паника едва ли не комична. В своем мастерском изобразительном повествовании Донателло смог добиться поразительного разнообразия движений и характеристик персонажей.
Филиппо Липпи, «Житие святого Иоанна Крестителя»: «Пир Ирода» в Каппелле-Маджоре собора Святого Стефана (Прато)
В 1452 году Филиппо Липпи получил предложение украсить Каппеллу-Маджоре кафедрального собора Cвятого Стефана, что в Прато, фресками на тему «Жития cвятого Стефана и святого Иоанна Крестителя». Ранее Фра Беато Анджелико уже отклонил предложение Джеминиано Ингирами, гуманиста и приходского священника. Для работы над фресками Липпи нанял Фра Диаманте (в качестве главного соавтора) и нескольких помощников, таких как Джианнино делла Магна, Доменико де Заноби и Мастер Кастельского Рождества. Отмечалось, что, несмотря на различие творческой манеры этих художников, цикл производит цельное впечатление благодаря внимательному контролю Липпи и заключительным штрихам, которые он сделал в технике темперы, или a secco[63]. Липпи завершил работу над фресками в 1465 году, через тринадцать лет после ее начала.
Фрески полностью покрывают стены Каппеллы-Маджоре, общая площадь которых составляет почти 400 квадратных метров. Слева – сцены из жизни святого Стефана, покровителя города Прато и собора; справа – фрагменты из жизни святого Иоанна Крестителя, покровителя Флоренции. Изображения жизни святых следуют параллельно друг другу, и каждое состоит из трех уровней. На нижних уровнях написано мученичество (или страсти) обоих святых: справа – обезглавливание Иоанна Крестителя, слева – побивание камнями Стефана Первомученика.
Фреска, представляющая интерес для этого исследования, – «Пир Ирода», третья сцена из цикла «Житие святого Иоанна Крестителя» и последняя из написанных. К тому времени стиль Липпи стал изящным, изысканным и полным жизни – еще более, чем в его ранних работах. Сцена пиршества у Ирода, созданная Донателло для Сиенского баптистерия, во многом повлияла на ее трактовку Липпи. Он помещает этот сюжет в большой пиршественный зал, из которого на заднем плане через двойной свод, служащий обрамлением для гостей, открывается вид на пейзаж. Такой композиционный прием, использованный Липпи, знаменует появление нового метода организации пространства. «Рассказывается» сюжет тоже необычно: справа налево, подобно письменности языков Ветхого Завета – древнееврейского и арамейского. Отличительной особенностью этой фрески является также совмещение нескольких сюжетов в одной композиции. Специалист по творчеству Липпи Меган Холмс считает, что своей изобретательностью и все возрастающим мастерством композиции художник был особенно обязан «Райским вратам» Лоренцо Гиберти, установленным во Флорентийском баптистерии в 1452 году
Книга рассказывает об истории строительства Гродненской крепости и той важной роли, которую она сыграла в период Первой мировой войны. Данное издание представляет интерес как для специалистов в области военной истории и фортификационного строительства, так и для широкого круга читателей.
Боевая работа советских подводников в годы Второй мировой войны до сих пор остается одной из самых спорных и мифологизированных страниц отечественной истории. Если прежде, при советской власти, подводных асов Красного флота превозносили до небес, приписывая им невероятные подвиги и огромный урон, нанесенный противнику, то в последние два десятилетия парадные советские мифы сменились грязными антисоветскими, причем подводников ославили едва ли не больше всех: дескать, никаких подвигов они не совершали, практически всю войну простояли на базах, а на охоту вышли лишь в последние месяцы боевых действий, предпочитая топить корабли с беженцами… Данная книга не имеет ничего общего с идеологическими дрязгами и дешевой пропагандой.
Автор монографии — член-корреспондент АН СССР, заслуженный деятель науки РСФСР. В книге рассказывается о главных событиях и фактах японской истории второй половины XVI века, имевших значение переломных для этой страны. Автор прослеживает основные этапы жизни и деятельности правителя и выдающегося полководца средневековой Японии Тоётоми Хидэёси, анализирует сложный и противоречивый характер этой незаурядной личности, его взаимоотношения с окружающими, причины его побед и поражений. Книга повествует о феодальных войнах и народных движениях, рисует политические портреты крупнейших исторических личностей той эпохи, описывает нравы и обычаи японцев того времени.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Имя автора «Рассказы о старых книгах» давно знакомо книговедам и книголюбам страны. У многих библиофилов хранятся в альбомах и папках многочисленные вырезки статей из журналов и газет, в которых А. И. Анушкин рассказывал о редких изданиях, о неожиданных находках в течение своего многолетнего путешествия по просторам страны Библиофилии. А у немногих счастливцев стоит на книжной полке рядом с работами Шилова, Мартынова, Беркова, Смирнова-Сокольского, Уткова, Осетрова, Ласунского и небольшая книжечка Анушкина, выпущенная впервые шесть лет тому назад симферопольским издательством «Таврия».
В интересной книге М. Брикнера собраны краткие сведения об умирающем и воскресающем спасителе в восточных религиях (Вавилон, Финикия, М. Азия, Греция, Египет, Персия). Брикнер выясняет отношение восточных религий к христианству, проводит аналогии между древними религиями и христианством. Из данных взятых им из истории религий, Брикнер делает соответствующие выводы, что понятие умирающего и воскресающего мессии существовало в восточных религиях задолго до возникновения христианства.
В книге делается попытка подвергнуть существенному переосмыслению растиражированные в литературоведении канонические представления о творчестве видных английских и американских писателей, таких, как О. Уайльд, В. Вулф, Т. С. Элиот, Т. Фишер, Э. Хемингуэй, Г. Миллер, Дж. Д. Сэлинджер, Дж. Чивер, Дж. Апдайк и др. Предложенное прочтение их текстов как уклоняющихся от однозначной интерпретации дает возможность читателю открыть незамеченные прежде исследовательской мыслью новые векторы литературной истории XX века.
Книга известного литературоведа посвящена исследованию самоубийства не только как жизненного и исторического явления, но и как факта культуры. В работе анализируются медицинские и исторические источники, газетные хроники и журнальные дискуссии, предсмертные записки самоубийц и художественная литература (романы Достоевского и его «Дневник писателя»). Хронологические рамки — Россия 19-го и начала 20-го века.
В книге рассматриваются индивидуальные поэтические системы второй половины XX — начала XXI века: анализируются наиболее характерные особенности языка Л. Лосева, Г. Сапгира, В. Сосноры, В. Кривулина, Д. А. Пригова, Т. Кибирова, В. Строчкова, А. Левина, Д. Авалиани. Особое внимание обращено на то, как авторы художественными средствами исследуют свойства и возможности языка в его противоречиях и динамике.Книга адресована лингвистам, литературоведам и всем, кто интересуется современной поэзией.
Если рассматривать науку как поле свободной конкуренции идей, то закономерно писать ее историю как историю «победителей» – ученых, совершивших большие открытия и добившихся всеобщего признания. Однако в реальности работа ученого зависит не только от таланта и трудолюбия, но и от места в научной иерархии, а также от внешних обстоятельств, в частности от политики государства. Особенно важно учитывать это при исследовании гуманитарной науки в СССР, благосклонной лишь к тем, кто безоговорочно разделял догмы марксистско-ленинской идеологии и не отклонялся от линии партии.