Сафари - [50]

Я подсаживаюсь к Евгению Евгеньевичу Милановскому. У него более «академический» характер и очень удобное для бесед хобби: все свободное время он рисует. Часто, правда, это тоже работа: стратиграфические колонки, схемы строения вулканов, разрезы. А иногда — пейзаж, жирафы под зонтиками акаций, масаи и львы…

— Рифт? — не отрываясь от бумаги, переспрашивает Евгений Евгеньевич. — Я бы сказал, что открытие рифтовых поясов, вернее, признание их роли в геотектонических процессах — одно из важнейших достижений современной геологии. Что такое геосинклинальные пояса, надеюсь, рассказывать не надо? Так вот, теперь выяснено, что рифтовые пояса имеют в тектонических процессах не меньшее значение. Рифты по своей протяженности достигают на нашей планете шестидесяти тысяч километров, их площадь занимает примерно пятую часть земного шара.

Во многом геосинклинальные процессы и рифтообразование противоположны. В геосинклиналях маломощная кора океанического типа преобразуется в мощную кору материков. В рифтах же главное — растяжение земной коры, раздробление и разобщение ее массивов. Земная кора в ходе этого процесса подвергается утончению, мантия приближается к поверхности.

Раньше распознать рифтовые пояса было невозможно по той причине, что большая их часть скрыта под водами океанов. О них узнали лишь в последние годы, когда начались океанографические работы и были проведены съемки дна. Но изучать то, что скрыто под водой, пока что почти недоступно для геологов. Им надо посмотреть, пощупать. Поэтому так возрос интерес к рифтовым поясам, которые лежат в пределах континента, по которым можно походить, где без труда можно отколоть кусочек породы.

Больших материковых рифтов только три: Байкальский, Кордильерский и Аравийско-Африканский. Наш, Байкальский, очень мал, со слабыми вулканическими проявлениями. Кордильерский, хоть и побольше, но имеет как бы гибридный характер, поскольку возник в пределах древней геосинклинали. Зато Аравийско-Африканский пояс дает возможность изучать рифтовые процессы в «чистом виде». Здесь классические рифтовые структуры, удивительное разнообразие пород, грандиозный вулканизм. В общем геологический рай, лучшее место для изучения закономерностей развития и строения рифтов.

Евгений Евгеньевич переворачивает лист своего планшета, на котором за разговорами уже успел зарисовать клубящийся Ол-Доиньо-Ленгаи, и с профессиональной уверенностью рисует мне схему Аравийско-Африканского рифтового пояса — то, что обычно называют Великими африканскими разломами.

— Как видите, — говорит профессор, — из десяти зон Восточно-Африканского рифтового пояса пять в той или иной степени заходят на территорию Танзании. Поэтому она скорее всего может претендовать на титул «страны Великих разломов». Здесь очень интересные рифтовые системы. Из-за долготной ориентации Великих африканских озер, которые занимают наиболее пониженные участки рифтовых долин, принято считать, что рифты простираются обязательно с севера на юг. На самом же деле здесь, в Танзании, большинство разломов тянется в юго-западном или в юго-восточном направлении. Это результат того, что рифты появились не на пустом месте, а как бы приспособились к уже существовавшим структурам древнего докембрийского фундамента Африки, повторили их направление.

Но есть рифты-бунтари, которые имеют другое направление, чем докембрийские структуры. Один из таких участков — грабен озера Эяси, неподалеку от нас. Да и вообще район, где мы сейчас находимся, очень интересен. Среди рифтовых зон он наиболее молодой и тектонически и вулканически активный.

Выжженный ландшафт, который нас окружает, — не только детище африканского солнца. Раскаленная мантия здесь приближена к поверхности и как бы подогревает ее изнутри. К сожалению, наши знания о тепловом потоке в пределах материковой части Африканского рифта крайне ограничены. Но есть уникальные данные о тепловом потоке, полученные недавно в зоне рифта Красного моря — самого древнего и зрелого рифта этой системы. Там обнаружены отдельные котловины глубиной до двух километров, температура воды в которых доходит до 56 градусов, а концентрация солей — до 25,5 процентов. Это почти насыщенный раствор поваренной соли! В этих котловинах тепловой поток в десять — двадцать раз выше нормального. На их склонах выпадает осадок, состоящий в основном из окислов железа.

Эти удивительные данные, как мне кажется, дают возможность предполагать, что в осевой части рифта Красного моря, лишенной материковой коры, существуют ювенильные источники[13] соли и железа, — продолжает Е. Е. Милановский. — А это значит, что высокому тепловому потоку в рифтовых зонах сопутствует и восходящий поток веществ из верхних слоев мантии. Причем, что особенно интересно, поступают они на поверхность не только в виде силикатной магмы, но и в форме высокоминерализованных растворов.

И вот тут мы приближаемся к самому интересному. Мне кажется, что на материке аналогичный процесс происходит именно в районе нашего лагеря. Дно южной части рифта Грегори занимает цепочка бессточных, очень сильно минерализованных содовых озер, питаемых горячими содовыми источниками. Озеро Магади — одно из мировых месторождений соды. Натрон и Эяси, когда к ним проложат дороги, будут иметь не меньшее значение. Озера Накуру и Элментейта минерализованы слабее, но тоже достаточно соленые. Все они расположены в зоне активного разлома. Важно, что этот разлом является подводящим каналом и для соседних вулканов — действующего Ол-Доиньо-Ленгаи и недавно успокоившегося Керимаси. Они извергали карбонатитовые — содовые и известковые — лавы. Сода и известь содержатся и в окрестных озерах.