С. Ю. Витте - [126]

После обеда Виленкин привел к Витте депутацию еврейских банкиров Оскара Штрауса, Зелигмана, Левисона и Шифа, приехавших специально для этого из Нью-Йорка. Витте принял их в своей комнате и говорил с ними в присутствии Розена и Виленкина около часу. По словам Виленкина, речь шла о положении евреев в России. Витте пространно изложил историю этого вопроса. Депутация просила его заступничества для улучшения участи русских евреев, отмены исключительных законов и ограничений. Витте ответил, что он больше не у власти, но что вполне сознает ненормальность существующего положения, и если бы мог, то принял меры к его изменению. Евреи удалились около полуночи, по-видимому довольные свиданием. О заключении займа и вообще о денежных делах будто бы не говорили. Вообще в последние дни получается много писем от евреев с советами нашему правительству облегчить положение евреев в России.

По поводу приема еврейской депутации Витте послал следующую телеграмму графу Ламздорфу для сообщения министру финансов: «Вчера я целый вечер беседовал с главными вождями здешнего еврейства, которые имеют существенное влияние на американское общественное мнение, располагают громадными капиталами и помогают японцам в денежных операциях. Из этой беседы, которую я вел в присутствии посла, я убедился, что они знакомы с нашим еврейским вопросом по крайне односторонним сведениям, черпаемым из источников нам враждебных, и рассказам массы эмигрантов, сюда ежедневно прибывающих. Потому-то действительное положение, в котором у нас пребывают евреи, представляется им в таких размерах и форме, которые успешно могут сделать врагом России каждого человека. Я им выяснил действительное положение дела и настоящий фазис обсуждения этого вопроса русским правительством, причем фактически доказал, что в царствование его императорского величества были принимаемы меры, только клонящиеся к облегчению положения евреев, что они сами признали. Барон Розен думает, что беседа моя может иметь серьезное влияние на общественное мнение американцев и, во всяком случае, не может не тревожить японцев, так как лица, бывшие у меня, – банкиры Японии».

<…> 2/15 августа. Наконец пошел дождь, охладивший раскаленную атмосферу, а то было совсем невыносимо, особенно ночью. По приезде в Неви-Ярд мы долго ждали японцев, которые что-то замешкались. Сегодняшний день должен был выяснить, будем ли мы продолжать переговоры, ибо обсуждались пункты четвертый и пятый о Сахалине.

По поводу статьи четвертой касательно обязательства России и Японии не препятствовать развитию торговли и промышленности в Маньчжурии, Комура заметил, что когда шли переговоры между Японией и Китаем по поводу заключения торгового договора, Россия воспротивилась открытию в Маньчжурии городов для иностранной торговли. Во избежание подобных недоразумений в будущем Япония желала бы знать, каковы намерения России на этот счет. Витте ответил, что факты эти относятся ко времени, когда в Маньчжурии происходили волнения, но что в будущем Россия готова открыть все порты Маньчжурии для иностранной торговли, с тем что Япония примет такое же обязательство, включая Ляодунский полуостров. Комура изъявил согласие на эти условия.

Затем перешли к пункту пятому о Сахалине. Комура сказал, что ввиду несогласия его с русской точкой зрения на этот вопрос он изложил свои соображения в особой памятной записке. Pycские уполномоченные заявили в своем ответе, что не разделяют японских соображений и смотрят на оккупацию Сахалина как на вопрос факта, а не как на право. Японские уполномоченные желали бы узнать от русских уполномоченных доводы, подтверждающее это мнение.

Витте объяснил, что Россия готова сделать уступки, поскольку последние не затрагивают ее чести и достоинства, уступка же территории, которая принадлежит России по договору и которой она владеет 30 лет, при настоящем положении вещей недопустима. Комура в ответ произнес довольно пространную речь, доказывая справедливость и законность японских притязаний. Он подчеркнул, что владение Карафуто (Сахалин) для Японии есть вопрос жизни и национальной безопасности, для России же – вопрос политического расчета и самолюбия. Уже 250 лет тому назад в некоторых частях острова существовали японские поселения и были японские власти. Первые японские чиновники появились на острове в 1624 году, a русские посетили Сахалин лишь в 1803 году, Амур же заняли в 1850 году. Японское народное чувство никогда не признавало законности русской оккупации Сахалина, считая ее актом насилия. Географически Карафуто – продолжение японского архипелага, а стратегически остров необходим для безопасности Японии.

Витте, со своей стороны, привел несколько исторических данных в пользу наших притязаний. «По договору 1875 года Япония взамен Курильских островов признала право России на Сахалин. С точки зрения экономической я допускаю великое значение острова для Японии, и это, по-моему, главная причина притязаний японского народа. Мы готовы сделать возможные уступки в этом отношении». Затем Витте обрисовал политическое и стратегическое значение Сахалина, владение коим необходимо для безопасности Амурской области. «Сахалин – это часовой у наших дверей, между тем Япония желала бы быть этим часовым у дверей соседа. Одним словом, мир будет более обеспечен, если Сахалин останется в руках России, ибо отторжение территории всегда создавало причины неудовольствия. Так, присоединение Эльзас-Лотарингии к Германии в 1871 году является еще теперь главным источником вражды между двумя соседями. Напротив, в 1866 году Германия по настоянию князя Бисмарка воздержалась от присоединения какой-либо части Австрии, и результатом этой мудрой политики был союз, существующий до сих пор. И в данном случае русское национальное чувство не примирится с утратой территории, бывшей долгое время в законном владении России».