С весны до осени - [17]

Но однажды нежданно-негаданно Удалов сдался. Они вместе с Гариным возвращались с фермы. Райкомовский «газик», разбрызгивая мутные лужи, старательно огибал навозные кучи. Удалов яростно крутил баранку. Навстречу от деревни шла с подойником Аннушка Козлова, глубокая старушка, неизвестно, в чем душа держится. По заведенному порядку, как в молодости, как всю жизнь, бессменно ходила она доить колхозных коров. У Гарина все доярки были ее возраста. Поравнявшись с машиной, Аннушка, должно быть, оступилась, и сквозь шум мотора можно было различить, как звонко, колокольцем, зазвенел по льду подойник. Удалов, знавший поименно всех механизаторов и доярок района, распахнул дверцу.

— Ты что, Александровна?

Она встала, не дожидаясь подмоги, голос ее дрожал.

— Стара я, батюшка, ноги не держат. Не видишь, что ли? А ведь работать некому, вот и толкусь. Где там эти дьяволы молодые в городах попрятались? Мы же, старухи, не вечные. Да и то сказать, что тут молодым делать? По старинке живем, по-дедовски…

Подъезжая к правлению, Удалов чуть лишнего придержал машину.

— Ты вот что, Юрий Павлович, готовься, брат, к бюро. Будем тебя слушать. Завтра эта Аннушка упадет и не встанет. И тогда закрывай твой колхоз. И разве только твой? В общем, припасай расчеты. Чтобы не только мне, чтобы всем ясно было, что по-старому жить нельзя. Готовь цифры.

— А у меня все готово, — ответил Гарин. — Я хоть сейчас.

…У него взяли коров, освободили его от картошки и льна, зато обязали «тащить» районные планы по мясу. Уже через год рентабельность производства составила 48,6 процента, а колхозы-пайщики, те, что сдавали Гарину на откорм молодняк крупнорогатого скота, получили свою долю прибыли. Казалось, что еще надо? Но в общественной жизни, как и в природе, все тесно увязано, попробуй среди болот осушить клок земли — болото его вновь бесследно поглотит. Тут или не ввязывайся, или весь массив осушай разом, не мелочись. Так и ради отдельного хозяйства нет смысла затевать сыр-бор. Поэтому в Пыщуге началась общая перестройка. В колхоз «Восход» свезли овец. «Ниву» нацелили на выращивание племенных телок. Колхоз «Прогресс» обязали быть главным поставщиком комбикормов.

И это не все. Районная Сельхозтехника явно не справлялась — ни запчастей, ни качественного ремонта, ни техуходов. И в Пыщуге в параллель этой государственной организации создали межколхозное техническое объединение. Другой новинкой — по крайней мере для Костромы — явилось межколхозное Райэнерго. Нечерноземная деревня насквозь ныне электрифицирована. Не будем говорить про автоматику и сложнейшую аппаратуру, которая последние годы валом валит в деревню. Простейший навозный транспортер и тот электричеством движется. А порядка в энергетике нет. К примеру, для ремонта тракторов и комбайнов созданы мастерские, пункты диагностики. Но тот же энергопарк в сиротском положении. В любом колхозе только сгоревших электромоторов отыщется сотни две — горе с ними! — а чинить их никто не берется.

Короче, неслышный Пыщуг заставил обратить на себя внимание. Газета «Сельская жизнь» посвятила его начинаниям серию статей. А Игоря Александровича Удалова перекинули в соседнюю — крупнее Пыщуга — Вохму. Справедливо будет отметить, что преемник, нынешний секретарь Александр Федосиевич Лобов, по достоинству оценил его начинания и как мог их продолжил.

— Без опыта, без образца, — говорит Лобов, — район довольно правильно провел перестройку. Люди это заметили. А когда от Шарьи, ближайшей от нас железнодорожной станции, проложили асфальт, Пыщуг и вовсе переродился. У людей, я заметил, постепенно нервозность исчезла, тревога о завтрашнем дне. За годы девятой пятилетки район покинуло 1256 человек, то есть ежегодно Пыщуг терял 300—400 душ. А уже в 1977 году население района выросло. И нас это радует, потому что «отлив» прекратился.

…Но вернемся к Гарину. Специализация, начатая с его легкой руки, позволила резко увеличить производство мяса на гектар угодий. И не только мяса. Взять картошку. На нее в колхозах смотрели как на обузу и больше пяти тонн на гектар взять не мыслили. Передали весь картофель колхозу «За мир» — 116 центнеров. Смущала лишь материальная база. Хорошо, у одного — овцы, у второго — молочные телки, у третьего — откорм. Но у всех одинаковое старье — допотопные, неприспособленные помещения. Гарин даже силосную яму использовал под телятник, накрыл ее полиэтиленом и поставил туда телят.

— Этот, с позволения сказать, «откормочник» колхозники могилой прозвали, — вспоминает Гарин, — года два мы держали телят в той яме. А из старых сараев до сих пор никак не вылезем. Хотя задумано было все и просчитано до мелочей. Эвон какой комплекс мы замахнулись строить.

Поодаль от Колпашницы, по левую руку от мастерских, дорога упирается в три огромные железобетонные коробки. Если быть точным, в коробках сих все настоящее и будущее Колпашницы. Это телятники. Гарин и во сие и наяву видит, как под их крышей жируют, нагуливают вес молодые лобастые бычки. В урочные сроки он отправит их на мясокомбинат, а тысячные прибыли превратит во Дворец культуры, который пока лишь на картинке нарисован, проложит по колхозу асфальт и построит уже не деревянные, пусть и радующие глаз избенки с печным отоплением, — добротные, под кафель коттеджи. Чтобы каждой семье — особняк. Гараж. Вишневый сад. Чтобы во всем был достаток и изобилие.