С весны до осени - [15]

Время шло. В хозяйствах от Совеги до Шелыкова — всюду имя Гарина произносилось с почтением, и можно было понять, что звезда его не закатилась.

— У-у, это крепкий и заводной мужик. Я его знаю, — сказал Владимир Алексеевич Чулков, первый заместитель начальника областного сельхозуправления. — И далеко не прост, донца в нем не увидишь. А ради колхозной выгоды копейку не упустит. К нему пол-области ездило учиться.

Нет, рассказы звучали достоверно, однако хотелось не со слов, не издали — в упор рассмотреть и послушать человека, усилием которого, как уверял Чулков, добавилось добрых перемен.

I

Начиналась весна, землю грел март, глаза слепило от солнца, и ветер трепал подолы придорожных берез как ему хотелось. Среди заснеженных полей первой оттаяла асфальтовая дорога, и ее черная лента еще больше подчеркивала всеобщую белизну. Чтобы попасть к Гарину, надо сойти с автобуса, километров десяти не доезжая Пыщуга, и с четверть часа пройти через лес. Сразу за еловой опушкой откроется глазу россыпь изб и колхозных построек.

Гарин сидел за столом в зимнем пальто — то ли из окна ему в спину дуло, то ли собрался уходить, а рыжая, пирожком, шапка вкупе с бородой, делала его лицо еще более значительным и крупным. Он оказался не менее колоритен, чем на фотоснимке, что мне когда-то показывали, разве седины в бороде добавилось. Мы познакомились, разговорились. Но взгляд его еще долго оставался выжидательным и цепким.

Юрию Павловичу 32 года. Должность председателя он практически получил вместе с дипломом. Уроженец волжского города Юрьевца, он понятия не имел о Пыщуге, куда согласился ехать. И Пыщуг, и Вохма, и Павино, и Боговарово, и Межа — для Костромы это своеобразный «Дальний Восток» — бездорожные, глубинные районы. Единственно верный транспорт — самолет. А все серьезные грузы, от горючего до стройдеталей, можно доставить лишь весной, в разлив, когда реки Ветлуга и Унжа, вздувшись от половодицы, недели на полторы могут поднять груженые баржи.

— Я и в самом деле собрался уходить, — сказал мне Гарин, когда я спросил его, почему он сидит в пальто. — На пилораму собрался. Срочный заказ выполняю. Вот, видите?

Он показал на стенку, где висело два чертежа, на одном был изображен фасад Дома культуры, на другом — торговый центр.

— Это пока картинки. В натуре их нет, — сказал Гарин и поправил бороду, будто крошки смахнул. — А строить надо. Я с ДК хочу начать. Но мне для отопления нужны трубы. По лимитам их не достать — никто не даст. Трубы — страшный дефицит. Ловчить приходится. В Костроме мы нашли завод, заводу для ремонта общежития нужен деревянный брус, а мне завод дает взамен трубы. Сегодня я должен отгрузить первую партию.

За деревней, среди штабелей березовых и еловых хлыстов, монотонно жужжала пилорама. Рамщики, молодые ребята, катали бревна и укладывали после распиловки свежие, пахнущие древесиной брусья. Гарин молча, на глазок, измерил, сколько напилено, и велел вызывать грузовую машину с прицепом.

— А куда нам спешить? — спросил Борис Долгоруков, начальник пилорамы и всех колхозных промыслов. — Может, завтра, Юрий Павлович, машину отправим?

— Спешить надо непременно, — ответил Гарин. — Со дня на день перекроют дорогу, начнут таять снега, и перекроют. Тогда кукуй. А не вывезем брус — и труб не получим. А там посевная, весь транспорт в колхозе понадобится, там уборка. В нашем деле главное — не растеряться, момента не упустить.

В Кострому поехал Леня Корепов. Грузно и тяжело он вырулил на грейдер, и вскоре машина скрылась из виду. Рамщики продолжали катать бревна, и стальные пилы жужжали как стая жуков…

Шесть лет минуло, как Гарин принял колхоз «Путь к коммунизму». Что такое шесть лет? Для руководителя хозяйства это не более как школа первой ступени. Однако перемены действительно заметны. Гарин показывал хозяйство без похвальбы, оставаясь предельно сдержан, до и не без удовольствия. И понять его было легко — все, что есть в колхозе достойного, чему можно радоваться и гордиться, сотворено с его участием и во многом благодаря его уму и воле.

Весь колхоз «Путь к коммунизму», так сказать его жилая и деловая части, размещается, по сути, в одной деревне Колпашнице. Есть и другие: Казаковка, Липово, Петрово, до недавнего были еще Куриловка, Уленки и Штофница. На том месте, где они были, Гарин уже сеет рожь, кончились эти деревни. Остальные тоже скоро прекратят свой век. И только Колпашница высоко держит руль. Здесь магазин. Медпункт. Клуб. И даже начальная школка о пяти учениках. Сколько таких некомплектных школ успели позакрывать! Удивительно, как она в Колпашнице сохранилась.

— Мы не позволили повесить замок на школу, — сказал Юрий Павлович. — До тех пор, пока в школу будет ходить хоть один ученик, школу не прикроем. Иначе кто к нам поедет, если детишкам негде учиться будет? Без школы и колхоза нет. Между прочим, через пару лет уже не пять — тридцать пять школьников у нас будет.

— Откуда столь точные прогнозы? — спросил я Гарина.

— Дело не в точности — в тенденции. У нас сейчас в колхозе не двадцать семь человек, как было. А больше ста. Ясно?

Кстати, за малолюдством когда-то прикрыли в Колпашнице почту, а теперь вновь открывают — прибавилось народу. Нечто похожее и с детским садом случилось. Гарин его построил сразу по приезде в колхоз. Ему толковали, что зря он старается, блажь это, в деревнях и детей-то подходящего возраста нет. А ныне тот детсад расширять надо, тесно. Такие метаморфозы.