С весны до осени - [16]

Колпашница по размерам невелика — дворов под сорок, мы ее с Гариным вдоль и поперек избороздили. Рядом с древним хламьем, то есть избами довоенной и более ранней постройки — нижние венцы погнили, крыша набекрень, иная и вовсе пустая, потому что хозяев разметало временем по городам и весям, — празднично и нарядно светилась шеренга смоляных изб. Ближе к дороге плотники рубили очередной дом. Чуть поодаль желтели ящики, похожие на контейнеры.

— Это мы щитовые домики завезли, — пояснил Гарин. — Тоже торопимся вывезти их из Шарьи, пока дороги не встали. Вообще мы лесом не бедны. На пилораме гоним и брус и доску. Построить дом из собственных материалов дешевле, но мы и от покупных не отказываемся. Чем быстрей обстроимся, тем народу больше прибудет.

— А много желающих ехать в колхоз?

— «Много» не то слово. Едут отовсюду. Из городов. Из других хозяйств. Народ наезжий — его расселить надо. Из лесного поселка вон половина выпускного класса пришла к нам работать. А ведь было время, все бежали отсюда.

Возле огромного, но нежилого дома — к нему даже тропки в снегу не протоптано — Гарин остановился.

— Вот здесь, к примеру, жила Марфа Баскакова. Все ее дети когда-то поразъехались. И ей на старости лет трудно стало одной зимовать — пришлось тоже уехать к ним. Так на стороне, кажется в Запорожье, и умерла. Там и похоронили. А каково старикам умирать на чужой стороне? Кое-кто из давних беглецов тоже стал в колхоз возвращаться.

Напротив Марфиной избы — Гарин этак трибунно выбросил руку — будет стоять Дом культуры, ради которого он гонит ныне в Кострому брус. Избу эту он снесет, здесь проляжет спрямленная дорога, а рядом, у вековой березы, он выстроит торговый центр и новый медпункт.

— Весь генплан в голове держу. Не терпится в яви его увидеть. Вот построишь домок — душа радуется. Пруд запрудили. А что? И пруд нужен, человек не только работой жив, ему и отдыхать надо. В городах театр, кино. А деревня природой богата. Кому что, кому магазины нужны, кинозалы, а кому на пруду с удочкой посидеть — милое дело. Так вот, запрудили пруд — опять же приятно. Потому что во всем остается частица души. И хочется как можно больше успеть. Да, по разным причинам к нам едут. Одних жилье привлекает. Других — природа. Третьих родина манит.

За огородами, где сгрудились тракторы и комбайны, раскрылился белый, каменной кладки гараж и мастерская. Гарин неспешно провел по всем помещениям, обстоятельно рассказал, как и что. И показалось мне, что ему словно самому не до конца верилось, что за короткий срок, всего за полгода, удалось отгрохать на радость механизаторам этакую благодать. Главное, зимой беды не знали: с вечера машину или трактор поставишь в теплый бокс, а утром мотор заводится с пол-оборота. И на ремонт если встать, опять же не капает, не дует.

В угловой комнате мастерских, занимая едва ли половину пространства, масляно поблескивал токарный станок и два сверлильных станка поменьше. Чистота. Порядок. Я спросил токаря Виталия Осипова, по душе ли условия работы. «Подходяще», — ответил он, и тоном и видом давая понять, что тут и без слов все ясно. А собственно, что еще он мог ответить? Он как раз был из тех, кто пришел в колхоз из лесного поселка, окончив десятый класс. Иных условий, когда щелястая кузница и площадка под открытым небом — это и есть единственный «ремонтный цех», он не помнит, просто не застал их, не знает и знать не хочет. А мало ли по иным хозяйствам еще «открытых цехов»! И техника гробится, изнашиваясь до срока, и настрой у людей исчезает.

И все же, как ни велик соблазн перечислять каждый гвоздь, вбитый Гариным в старую Колпашницу, после разговоров с ним, после встреч с колхозниками, когда настанет час нам проститься, я вспомню всех, кто «расписывал» мне Гарина, и неожиданно поймаю себя на догадке, что возрожденная и крепнущая Колпашница еще только-только набирает силу. Старт взят хороший, но до финиша ой как далеко. Мало ли бывало удачных начинаний? Каждое сулило выгоду и золотые горы. А разве редкость? Всходы по весне отменные — обильную встречай жатву, да мороз не ко времени или град. Смотришь, и поубавилось хлебца. Гарин тоже не слеп. Различая перспективу, он полон желания работать. И вместе с тем его мучают опасения. И основания для этого есть.

С чего Гарин начинал и с чего пошла его слава?

II

Несколько лет назад, когда Юрий Павлович принял хозяйство, отсюда, из Колпашницы, раздался решительный голос за специализацию. Костромичам специализация была в новинку, ее и поныне не всяк усвоил. А в ту пору? На что зорок был секретарь райкома партии Игорь Александрович Удалов, и тот, не поддаваясь гаринской агитации, долго ее сторонился. В теории и по опыту южан было ясно, что заниматься всем понемногу — и молоком, и мясом, держать и коров и овец, сеять лен и сажать картошку — при северном малолюдье хозяйству не по силам.

— Пора отказываться от «винегрета». Иначе нам не подняться, — уверял Гарин. — Белгородцы давно это поняли. Если решать вопросы, то решать надо кардинально.

— А ты думаешь, я что? Против? — отвечал секретарь. — Митинговать много можно. А у нас в Костроме еще никто не отважился на то, о чем ты толкуешь. Спешка редко похвальна бывает. Натрубишь, дров наломаешь. А что, если дело пу́стом обернется?