С весны до осени - [11]

— На сей раз проявил инициативу совхоз «Хомутовский». Там первыми наладили прессподборщики и выпустили их на луг. Все директора и председатели приехали посмотреть. — Торопов прищурил глаза, будто сам к чему-то присматриваясь. — А знаете, как молодежь откликается? О-о! У соседа получилось, давай и мы. Настоящее соревнование! Теперь нет такого хозяйства, где убирают сено вручную. Та же история и с подборщиками льнотресты — цугом идут, только снопы вылетают. В прошлом году к январю план сдачи льна был выполнен всего на 29 процентов. А сегодня начало сентября — уже есть половина плана.

Лен — основное богатство района. Но богатство не впрок шло. Техника простаивала, вручную теребить и вязать лен не успевали, он перележивал в поле, терял качество — завод отказывался его принимать. Чтобы не захламлять складов и полей, хозяйства до трети урожая вынуждены были сжигать. Не от изобилия жгли — от бедности. Жгли и усугубляли бедность. Даже существовали расценки поджигателям. Одному платили, что он пашет и сеет. Другому — за уничтожение того, что выросло.

Теперь же райком поставил реальную задачу: все, что выращено в поле, сдать государству. Хватит чадить дымным кострам. Они не только точат экономику — растлевают человека. Видеть, как полыхает огнем твой труд, — худшее, что можно придумать, чтобы отвадить человека от земли.

— Вот почему мы надеемся на молодежь, — говорит Владимир Иванович. — Она бескомпромиссна, живет идеалом и стремится утвердить его в жизнь. А народ у нас в целом хороший, поддерживает все разумное. Важно сломить инерцию, неверие. Только за счет наведения порядка, без всяких дополнительных затрат можно поднять урожаи до 15 центнеров с гектара. А это уже вдвое больше, чем мы получаем сейчас.

Ударную вахту на осенней пахоте Торопов тоже расценивает как одну из важных мер, которая поможет добиться порядка в хозяйствах. Те же «Дубяны», куда мы ехали, крепко обжигались, оставляя пахоту на весну, потому и негусты у них получались намолоты. Петр Крышковец, тамошний директор, как и Соболев из Адищ, попал сюда сразу после института. Какой у него опыт? Вот почему Торопов всегда, при любой возможности ехал к Крышковцу: как у него, что у него? Хоть и объявлен декадник, а что в «Дубянах», в этом медвежьем углу? Пашут ли, нет ли? Может, опять до весны дотянут?

…Дорога пошла лесом. С шорохом и ветром проносятся навстречу самосвалы, груженные льном. Пушистые скирды на колесах занимают полдороги, прижимая райкомовский «уазик» к обочине.

Лес стоял по-осеннему праздничный, многоцветный. Словно на белых подставках желтели пышные купола берез, рдела рябина, а ельник темнел загадочно и свежо. Отдельно, чуть ближе к дороге, как искра, которая отлетела от костра и светится не сгорая, стояла одинокая осина, залитая багрянцем.

— Ах, красавица какая! — не выдержал Торопов и, когда мы с ней поравнялись, слегка убавил скорость, чтобы получше ее рассмотреть. — Так не заметишь, как и зима подойдет!

Крышковца, директора «Дубян», мы встретили на опушке леса, там строятся зерносклад и сушильно-сортировальный комплекс. Крышковец высок и худ. Бойкий на язык, он весело рассказывает, как полчаса назад остановил мелиораторов, — они ехали очищать перед сдачей поле от древесных остатков, а он, где уговором, где посулами, повернул их на зерноток.

— А что? — Крышковец выжидательно взглянул на секретаря райкома. — У меня хлеб парится, некому сортировать. Древесные остатки, они потерпят.

— Анархист ты, Петр Николаевич, — незлобно сказал Торопов и тоже улыбнулся. — Показывай, как ударную вахту организовал. Много ли тракторов в поле?

— Девять, Владимир Иванович. С пяти утра работают. Вчера с каждым трактористом поговорил, объяснил положение и условия соревнования на пахоте.

— Молодец. Поехали посмотрим.

У деревни Скоморохово, точнее, у прежней деревни — ни кола, ни трубы от Скоморохова не осталось, — мы увидели оранжевый ДТ. Торопов сбавил скорость и, опасаясь, как бы не ввалиться в старый колодец, стал выруливать к трактору.

Пахарь Бирюков Алексей Александрович завтракал. Перед ним на траве стоял термос чая и потрепанный ридикюль с харчами.

— Как вахта? — спросил, здороваясь за руку, секретарь.

— Да я что? Мне плуги давайте, — ответил тракторист, — хоть две вахты дам. Я уже семь гектаров вспахал.

— Это хорошо. А четыре нормы осилишь? В «Прогрессе» по двадцать пять гектаров за смену пашут.

— Не знаю. Как Карька, — кивнул тракторист на ДТ. — Не откажет, и четыре вспашу. Я что? В такую осень только лодырь не пашет.

И Торопов и Крышковец разом улыбнулись, когда Бирюков назвал свой железный трактор по-крестьянски лошадиным именем, Карькой. Им обоим был приятен этот человек — и тон его разговора, и спокойная уверенность, а больше то, что выехал он пахать затемно, до рассвета, и готов пахать сколько будет возможно.

Торопов остался довольным, а Крышковец, и без того разговорчивый, после этого не закрывал рта. В машине он успел сообщить, как недавно на охоте вышел на него медведь, полуторагодовалый пестун, как дико закричала медведица, как металась она, увидев гибель детеныша.