С весны до осени - [9]

Итак, дорога в «Дубяны». По сторонам тянулись тощие кулиги полей, и редко-редко, где-нибудь на окрайке, ближе к кустам, маячили серые копны соломы.

— Видите? — показывал Торопов убранное жнивье. — Соломы и той почти нет. Что ж говорить о хлебе? Бедная, вернее, запущенная наша земля. А может давать до тридцати центнеров с гектара. Может!

Раза два мне показалось, что местами очень уж небрежно скошен хлеб, то тут, то там торчали пропущенные колосья, но Торопов сказал, что в этих местах вообще не пускали комбайнов.

— И вряд ли будут пускать. Чего их зря гонять? Убирать-то нечего.

Для убедительности он тормозил, и мы выходили взглянуть — от дорожной колеи до лесной опушки стелились заросли хвоща, а по хвощу жидкой щетинкой пробивался малорослый, как свечные огарки, ячмень.

— Вот так. Такие пироги… — тихо говорил Торопов. — Известь нужна, навоз. А главное, руки приложить к этой земле. Чтобы вздохнула она. Понимаешь? Это же земля. Не что-нибудь. Кормилица. А ее в черное тело сумели вогнать.

Много было — не перечислить — разных причин, почему хирела и зарастала сорной травой земля. Торопов помнит, как в первую весну поехал он в совхоз «Адищевский». Были майские дни. Разгар сева, на полях всюду гуд стоит, а здесь и моторов не заводили. Трактористы песняка дают, директора секретарь тоже нашел под хорошим градусом… Договорились они тогда, что назавтра сев начнется в семь утра, и Торопов нарочно приехал проверить. Но и семь пропикало радио, и восемь, где-то, где-то в десятом часу объявился бригадир.

— Мы, по правде, — признался он, — не привыкли, что к нам приезжают дважды подряд, ну и пообещали…

И опять условились: завтра работы начнутся в семь, бригадир едва не божился, а вышла та же петрушка.

— Мы уж и вовсе не ждали, что вы третий раз приедете…

Результат очевиден, при такой дисциплине и организации труда совхоз не получал и пяти центнеров зерна с гектара. Не земля виновата, что родит она тощий колос, — психология человека. Убытки застят ему глаза, у него годами наслаивалось, что, как ни старайся, толку не будет, угасал азарт настоящего труда, а в итоге опять множились убытки. Это как замкнутый круг.

И если с чего начинать, понял Торопов, так начинать с дисциплины. Не будет ее — ничего не будет: ни хлеба, ни рабочего настроения. Дисциплина всему живой нерв. Он не раз видел, как среди жатвы — зерно осыпается, сроки уходят, — а комбайнеры пьяны, комбайны брошены в поле, от бессилия плачет председатель колхоза. Да и что он, председатель, мог? Уволить пьяницу? Его некем заменить — опять к нему иди на поклон, а он еще покуражится над тобой. Терпит, терпит председатель и махнет рукой: а, пропади все пропадом, катись все как катится, день прошел, и ладно.

Эта эрозия многих затронула. Владимир Иванович вспоминает, как к нему — он едва успел дела принять — на подпись принесли текст телефонограммы: сельхозуправление по своим надобностям вызывало агрономов.

— Но моя-то подпись зачем? — удивился Владимир Иванович.

— Так иначе никто не приедет. Единственно кого еще слушаются — секретаря. Вы уж подпишите…

— Подписали? — спросил я.

— Еще чего? Кому нужны такие фокусы? Райком есть райком, сельхозуправление — сельхозуправление. У каждого свои полномочия, подменять одно другим — значит извращать партийные методы руководства.

Однако прежние привычки и взгляды не исчезают сами собой, это аксиома. Руководители хозяйств к тому же особой инициативой не отличались. В большинстве практики, они гордились прошлыми заслугами, апломба им было не занимать. Год прошел, у них для государства «подарок» — миллионы убытков.

— Жуть! — говорит Владимир Иванович. — Если хотите, это была борьба. Осмысленная и бескомпромиссная. Председатели и директора забыли, что такое рентабельность. Они приучились заранее планировать убытки, зная, что государство их выручит, сначала в долг даст, а затем должок спишет. Словом, можно прожить и не утруждая головы. Плодилось иждивенчество, пассивность.

Торопов замолк — дорогу вразвалку переходили гуси. Старый гусак надменно задрал шишастую голову и шипел, готовый клюнуть в радиатор машину. Торопов дал птицам пройти и прибавил газу.

— Пришлось для старых руководителей подыскать замену. А что делать? Прежде их не раз переставляли с места на место, вроде жалели. Но пользы не было. Без широкого кругозора, они всюду работали от толчка. Нужны были новые люди… Вот вы ездили по району, заметили, сколько в хозяйствах молодежи?

Мы не побоялись, — продолжал Торопов свой рассказ, — не побоялись стариков освободить, а молодежь выдвинуть на их место. Были и сомнения. Но бюро райкома поддержало. У молодежи нет опыта, но много огня и азарта. Удалось подобрать хорошую когорту.

Мне уже приходилось кое-что слышать о кадровой революции, осуществленной в районе. Самое трудное было — найти боевых и азартных. Специалистов с высшим образованием, да и со средним тоже в районе считанные единицы. И вдруг «когорта». Понять, откуда она появилась, помог мне недавний студент, а ныне директор совхоза «Адищевский» Михаил Соболев. Прошло всего лишь полтора месяца, как он принял хозяйство, он еще щеголяет в зеленой форме бойца студенческого отряда. Увидев его, я подумал: какой-нибудь практикант приехал в совхоз, ан нет — директор.