Рыжая Соня и Осенняя Луна - [3]

— Глария! — Минта порывисто обняла ее. — Я так за тебя боялась! Тот человек… гладиатор… его убили?..

— Нет, он жив, — возразила Глария, — слава богам, его жизнь сохранил твой отец и мой муж.

Араминта, наконец, расцепила руки и едва не вскрикнула, взглянув на свои ладони, липкие от крови.

— Что это? — выдохнула она, не веря своим глазам. Кровь сочилась из кожи на плечах Гларии, пропитывая насквозь тонкую ткань ее платья. Со все возрастающим ужасом Минта увидела глубокие следы от ударов хлыстом на спине подруги.

— Боги мои, кто это сделал? Неужели отец избил тебя? — руки Араминты сжались в кулаки.

— О нет, конечно же нет. Ишум и пальцем ко мне не прикоснулся, — сказала Глария, — клянусь, Минта, что это так.

— Тогда откуда эти ужасные шрамы?

Слезы потоком хлынули из глаз Гларии.

— Я… я принимала его боль на себя… чтобы он меньше страдал… я чувствовала каждый удар, который ему наносили… и они словно бы в самом деле обрушивались на меня. Я надеюсь, что это ему помогло вынести пытку.

От потрясения Минта, кажется, вообще не умевшая плакать, тоже разрыдалась.

— Ох, Глария… неужели ты так сильно его любишь?

— Больше жизни, страшнее смерти, — призналась та, — без него мне и солнце не светит, и если он умрет, то с ним и я покину этот несправедливый мир. Но не спрашивай меня сейчас… Ступай, иди к себе, Минта, сейчас твой отец придет сюда…

Араминта была уверена, что в эту ночь не заснет, однако все-таки провалилась в тревожную дрему, чтобы неожиданно пробудиться от громких голосов, света факелов, разорвавших темноту, и топота множества ног. Вскочив с постели, Минта бросилась к окну и увидела незнакомого человека, окруженного отцовскими слугами.

— Глария, — отчаянно кричал он, — я пришел за тобой!

На него уже набросилась целая толпа внутренней охраны, он сбрасывал с себя своих противников одного за другим, но их было слишком много, чтобы справиться одному человеку — он каким-то чудом вырвался и бросился бежать, и тут Ишум приказал спустить собак, чьи смертоносные зубы уж наверняка разорвали бы его в клочья.

— Нет, — крикнула Араминта, распахнув окно и перегнувшись через подоконник, — назад, Гай, назад, Вахур!

Услышав ее голос, псы заметались в нерешительности и прекратили преследование, не зная, какому приказу следовать, и это спасло Эльберу жизнь. Правда, его все равно схватили и связали, завернув руки за спину — Араминта видела, как его уводили. Он все пытался обернуться, и в ее памяти накрепко запечатлелось его лицо, искаженное горем и ненавистью.

…А через полтора года Глария умерла. Что было вовсе не удивительно — на Бельверус обрушилась Черная Смерть, без разбору косившая мужчин и женщин, знатных и нищих, и сутками напролет за городской стеной пылали погребальные костры, и над столицей Немедии висели клубы смрадного черного дыма, закрывавшие солнце.

Глария страдала не очень долго — всего день или два…

Как ни странно, Черная Смерть пощадила ее, не обезобразив прекрасных горделивых черт — умершая казалась спящей. Своей властью Ишум совершил невозможное, запретив сжигать тело Гларии и похоронив ее в закрытом гробу в своем фамильном склепе.

Видимо, этой страшной жертвы оказалось довольно, и больше в доме казначея не заболел и не умер никто. Но Араминта почти сошла с ума от горя, в лице Гларии потеряв больше, чем может выдержать человек. Немного оправившись, она стала часто приходить в склеп и разговаривать со своей дорогой подругой, точно та могла по-прежнему слышать ее. Их связывало слишком многое.

За полтора года жизни под одной крышей с Гларией Минта успела совершенно преобразиться, ради подруги научившись всему, что никакими силами не удавалось вбить в ее голову наставникам, а главное, накрепко усвоить понятия о чести, долге, верности и любви, пример которых ежечасно был у нее перед глазами.

* * *

Теперь Араминте было уже девятнадцать. Нельзя сказать, будто бы она превратилась в ослепительную красавицу, хотя годы и сумели сгладить грубоватые черты девочки-подростка, а резкость движений сменилась уверенной грацией. Араминта не чуралась придворных званых балов и чувствовала себя на них совершенно свободно. Уже не раз молодые люди, представители знатных бельверусских семейств, предлагали ей руку и сердце, однако девушка неизменно отвечала отказом. Никто не нравился ей настолько, чтобы связать с ним свою жизнь, и Минта ожидала, когда же наконец грянет гром и отец потребует от нее сделать выбор. Ибо Ишум имел на это право!

Араминта внутренне готовилась к такому повороту событий, поклявшись себе, что лучше убежит из дома, нежели свяжет жизнь с тем, кого не может любить столь же сильно, как Глария — Эльбера. Девятнадцать зим — возраст солидный, ей грозило прослыть старой девой, почти все ее сверстницы уже успели стать женами и матерями, и только Араминта держалась стойко, пусть и рискуя навлечь на себя отцовский гнев. Ишум отлично знал, что его дочь, хоть и стала несколько сговорчивее и разумнее, чем в детстве, все ж таки с изрядной придурью, и до поры до времени не давил на нее, в свою очередь, не желая доводить до безобразного скандала.

Признаться, этот человек мало чего боялся в жизни, в его руках была сосредоточена немалая власть, какую только могут дать деньги, но на Араминту это не распространялось — ей было безразлично, чем владеет ее отец, ее собственные душа и воля не были его собственностью. Точно так же, как душа и воля Гларии. Но та продала себя ему, заключила с ним сделку, и Ишум был совершенно убежден в том, что слово Гларии оставалось нерушимым до конца ее дней. Был убежден… Он знал, на что шел, когда провернул с помощью Ликенион самую увлекательную и коварную аферу в своей жизни.