Рыжая Соня и ловцы душ - [53]

— Лори с ним разберется.

— Лори! При чем тут Лори?! Теперь столько людей видели мое поражение... А этот урод перед турниром будет рассказывать направо и налево, что без заклинаний я ни на что не способен. А я никогда не пользуюсь магией для того, чтобы победить.— Девушке показалось, что в голосе Гинмара звенели слезы.

Вернувшись вместе с ним в Риатеос, она, однако, постаралась выбросить из головы безусловно неприятный, но, с ее точки зрения, пустяковый случай. Велика беда!.. Даже самый лучший боец может иногда оказаться в незавидном положении. Это унизительно, но не смертельно. Углубившись в чтение свитков, Соня не заметила, как кто-то вошел, и вздрогнула, только почувствовав руку на своем плече.

— Орт?..— Девушка медленно, боясь спугнуть позднего гостя, обернулась в надежде, что на сей раз он не удалится столь поспешно, однако вместо Орта увидела вполне реального человека.

— Я не тот, кого ты ждала.— Ёно Ран внимательно смотрел на нее.— Нашла что-нибудь?

— Нет,— разочарованно пожала плечами Соня,— ничего, на что рассчитывала.

— И не найдешь ни слова, сколько ни старайся докопаться до истины. Пергамент не хранит ее, иначе все было бы очень просто. Каждый начинает сначала — сам, один. Многие подходили близко, но никто не прошел весь путь до конца, ибо проторенная тропа зарастает прежде, чем на нее ступит новый путник.

— Значит, все напрасно?

— Попытайся. За это дело еще никогда не бралась женщина.

— Ты говоришь загадками, а от них и так голова пухнет,— вздохнула девушка.— Мне вообще неясно, на чьей ты стороне, людей или демонов.

— Где кончается человек и начинается демон? Где кончается Верхний Мир и берет начало Нижний?

— Там, Где Врата.

— Узнай, где твои Врата. Что, если их попросту нет? — Кхитаец сухо усмехнулся.

— Есть,— уверенно возразила Соня.— Иначе-иначе... не будет вообще никаких миров, а один только Хаос.

— Ты хорошо сказала. Запиши это.

— Зачем? — не поняла девушка.

— Запиши,— велел Ёно Ран.— И те слова... Помнишь?

Соня взяла кусочек угля и размашисто вывела на пергаменте: «Зверь. Кровь. Слезы. Время».

Слова тут же, прямо на глазах, исчезли, как будто стертые кем-то.

— А... а...— Девушка изумленно уставилась на чистый пергамент.— Я же сама их... Вот оно что! Записи не сохраняются! То, что имеет отношение к разгадке, нельзя передать следующему... путнику. Тропа зарастает раньше... Поняла!

— Чему ж тут радоваться? — поинтересовался кхитаец.

— Тому, что это были те самые слова. Иначе они бы не стерлись. Кровь Зверя... Что?.. Примерно так называют меруанскую смолу.

— Верно,— кивнул Ёно Ран.— До этого места на тропе дошел и Гинмар. Думай дальше.

— Ну почему ты не хочешь помочь мне? — не выдержала Соня.— Тебе же многое известно, а ты молчишь. За такую уйму лет в Риатеосе ты наверняка узнал что-то такое, что помогло бы закрыть эти проклятые Врата.

— Я и узнал. Поэтому позвал тебя, ту, которой такое дело под силу. Но я не имею права вмешиваться.

— А я, значит, имею.— Девушка смотрела на кхитайца почти гневно.

— Ты избрана.

— Избрана?..— переспросила она.

— В том-то и дело, Я это понял давно. Кошмар Риатеоса начался с женщины — женщина его и закончит.

— Наол на самом деле не был мужчиной?

— Я говорю о его матери. О той, которая произвела его на свет и сделала тем, чем он стал, пролив невинную кровь ради своей безумной цели. Он родился обреченным на зло. Зло, которое ты остановишь, ибо ты — та точка, в которой сошлось множество путей.

«Отлично,— подумала Соня,— я у них то "ключ", то некая "точка", но никто не желает мне хоть как-то помочь. Ладно, я спущусь вниз и сама узнаю, что от меня требуется. Если кому это и известно, то только ему. Зверю...»

* * *

— ...Но, Велда, это только начало. Они еще не знают, что не пройдет и двух лун, как вся Ианта будет в моих руках!

Тизар уже раз десять успел пересказать женщине, с которой проводил ночь, героическую историю своей ослепительной победы, всякий раз дополняя повествование новыми подробностями, однако его непомерное самодовольство, изрядно подогретое обильными возлияниями, требовало нового витка откровений. Взгляд красавицы, до сих пор несколько отстраненный и скучающий, сделался напряженным и пристальным, точно у почуявшей дичь собаки, но Тизар этого не заметил: уже спустя мгновение она вновь заключила его в страстные объятия и рассмеялась низким грудным смехом.

— Ты лучший мужчина и лучший любовник,— проворковала она,— поверь, уж я-то знаю толк в таких делах. Неудивительно, что удача сопутствует тебе — ведь она тоже женщина!

— А что, Велда,— он лениво перевернулся на бок и, подперев рукой голову, прищурившись посмотрел на нее,— это правда, будто ты когда-то путалась с Гинмаром?

— К чему нам говорить о нем? Что было, то прошло. Если честно, никаких невероятных воспоминаний о нем как о Мужчине у меня нет,— призналась та.— Брось, Тизар, ворошить забытое прошлое.

Он, размахнувшись, отвесил ей такую оплеуху, что из носа женщины потекла кровь.

— О чем хочу, о том и спрашиваю, и не смей мне указывать, шлюха! — прорычал Тизар. Его глаза налились кровью, а в углах рта выступила белая пена. Велда знала за ним это свойство — он страшно возбуждался при виде крови, особенно если был пьян, и его тянуло беспрестанно глумиться над всеми, кто оказывался поблизости. В данном случае над ней.