Рыцарь Дикого поля. Князь Д. И. Вишневецкий - [70]
Словом, из талантливого полководца, заставившего считаться с собой правительство одной из могущественных империй Старого Света эпохи Средневековья и всех ее вассалов в Восточной Европе, истово верующего православного христианина и, по сути, мученика за веру князь Дмитрий Иванович Вишневецкий спустя три с половиной века после своей мученической кончины трудами малороссийских «благодарных потомков» превратился в лубочно-карикатурного персонажа, банального героя анекдота (в первоначальном значении этого слова), причиной жестокой казни которого в турецком плену стал пьяный дебош на стамбульском базаре, а не месть за тот страх, который переживала в середине XVI века Оттоманская Порта и ее восточноевропейские вассалы — Крым, Буджак (Молдавия) и Валахия только при одном упоминании имени нашего героя.
Справедливости ради следует сказать, что упомянутые выше украинские медиевисты не были «первооткрывателями» образа «Байды-казака» применительно к личности князя Д.И. Вишневецкого. За них это сделал один из основоположников украинской этнографии, литератор и переводчик Пантелеймон Александрович Кулиш (1819–1897), которого, вместе с Т.Г. Шевченко, современная украинская публицистика называет одним из «людей, яким Україна забов’язана своєю духовністю, які малоросів перетворили на українців» (кому Украина обязана своей духовностью, кто малороссов превратил в украинцев — О.К.). П.А. Кулиш первым записал, литературно обработал и опубликовал эту фольклорную балладу в двухтомнике «Записок о Южной Руси», вышедшем в Петербурге в 1856–1857 гг., а на ее основе сочинил драму «Байда, князь Вишневецкий». В ней князь Вишневецкий предстает не как своевольный феодал, мятущийся между трех монархов в поисках власти, богатства, славы и почестей, а уже как герой-тираноборец, для которого ни одна верховная власть (даже казацкая войсковая старшина) не является авторитетом:
Получается, что волею судеб князь Вишневецкий прожил как бы две жизни — одну реальную, со всеми взлетами и падениями, победами и неудачами, яркую и суматошную, и вторую — ту, которую для него и за него придумали «благодарные потомки» через несколько веков после его смерти. В первой он являлся талантливым военачальником, храбрым командиром на поле боя, истово верующим православным христианином, мучеником за веру, что, однако, не мешало ему одновременно быть честолюбивым мздоимцем, казнокрадом и, как принято говорить сегодня, коррумпированным администратором как на польско-литовской, так и на русской службе. Во второй же он оказался вынужден играть роль маргинального субъекта, спившегося князя-тираноборца и мелкого дебошира, ставящего во главу угла лишь собственные амбиции и самолюбие, за что в конечном итоге он поплатился жестокой казнью в турецкой столице.
Именно этот карикатурно-лубочный образ князя, созданный во второй половине XIX столетия фантазией П.А. Кулиша, Д.И. Эварницкого (Яворницкого) и М.С. Грушевского и др. и мало имевший общего с реальной личностью князя Д.И. Вишневецкого, оказался наиболее востребованным в идеологии сталинской национальной политики по «украинскому вопросу». Расчленение Польши и присоединение к СССР территории западной Украины и западной Белоруссии, получившее в советской историографии наименование «освободительного похода советских войск», потребовало культурологических и идеологических объяснений причин этих действий как для населения вновь присоединенных («воссоединенных») земель, так и для всех граждан СССР. Для этого был использован тезис «восстановления» исторической справедливости, в основу которого была положена идея «векового единства» русского и украинского народов. Персонифицированным олицетворением этой идеи идеологами ВКП(б) был назначен гетман запорожских казаков Богдан Хмельницкий, а его исторической предтечей — князь Байда-Вишневецкий, образ которого благополучно перекочевал в украинскую историческую науку и культуру новейшего (постсоветского) времени.
С провозглашением государственного суверенитета Украины среди историков и культурологов этой страны возникла дискуссия о том, был ли князь Дмитрий Вишневецкий тем самым легендарным «Байдой-казаком» или нет? В этой полемике приняли участие даже такие имеющие международную известность историки как Н.Н. Яковенко[276] и В.И. Сергийчук[277]. Однако очень скоро все научные споры вокруг этого вопроса выдохлись сами собой по причине отсутствия предмета обсуждения. В итоге все сошлись в одном: Д.И. Вишневецкий мог быть, но мог и не быть тем самым «Байдой-казаком», о котором была сложена украинская народная баллада. Тем более что основное содержание этой думы (баллады) касается описания не жизни, а смерти ее героя.
Удивительно, но вот уже почти шесть столетий не утихают споры вокруг национальной героини Франции. Дело в том, что в ее судьбе все далеко не так однозначно, как написано в сотнях похожих друг на друга как две капли воды «канонических» биографий.Прежде всего, оспаривается крестьянское происхождение Жанны д’Арк и утверждается, что она принадлежала к королевской династии, то есть была незаконнорожденной дочерью королевы-распутницы Изабо Баварской, жены короля Карла VI Безумного. Другие историки утверждают, что Жанну не могли сжечь на костре в городе Руане…С.Ю.
Книжечка юриста и детского писателя Ф. Н. Наливкина (1810 1868) посвящена знаменитым «маленьким людям» в истории.
Самый одиозный из всех российских поэтов, Иван Семенович Барков (1732–1768), еще при жизни снискал себе дурную славу как автор непристойных, «срамных» од и стихотворений. Его имя сделалось нарицательным, а потому его перу приписывали и приписывают едва ли не все те похабные стишки, которые ходили в списках не только в его время, но и много позже. Но ведь Барков — это еще и переводчик и издатель, поэт, принимавший деятельное участие в литературной жизни своего времени! Что, если его «прескверная» репутация не вполне справедлива? Именно таким вопросом задается автор книги, доктор филологических наук Наталья Ивановна Михайлова.
Граф Ф. Г. Головкин происходил из знатного рода Головкиных, возвышение которого было связано с Петром I. Благодаря знатному происхождению граф Федор оказался вблизи российского трона, при дворе европейских монархов. На страницах воспоминаний Головкина, написанных на основе дневниковых записей, встает панорама Европы и России рубежа XVII–XIX веков, персонифицированная знаковыми фигурами того времени. Настоящая публикация отличается от первых изданий, поскольку к основному тексту приобщены те фрагменты мемуаров, которые не вошли в предыдущие.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.