Рыцарь Дикого поля. Князь Д. И. Вишневецкий - [68]

Этот «сдвиг парадигмы сознания» был с их стороны скорее непроизвольным, чем осознанным, и носил скорее адаптивный, чем идеологический характер, чего нельзя сказать о малороссийских историках более позднего времени. Но именно это «упрощение» (если не сказать, примитивизация) места и роли личности князя Д.И. Вишневецкого в истории Поднепровья позволило в дальнейшем представителям националистически настроенной украинской профессуры последней трети XIX столетия превратить его в идола этнической самобытности украинцев и отца-основателя (чуть ли не апостола) их государственности.

Одним из ключевых аспектов идеологии украинской национально-государственной самостийности, заложником которой стал образ Д.И. Вишневецкого, является происхождения названия «Украина». Волей судеб имя князя спустя три столетия после его смерти оказалось вовлечено в процесс локализации территориального ядра, своего рода «сердца», современного одноименного национально-государственного образования. Сегодня не вызывает споров факт того, что во времена князя Дмитрия понятие «Украина» или «Вкраина» использовалось как в единственном, так и во множественном числе для обозначения совокупности порубежных земель Великого княжества Литовского с Диким полем, турецкими и крымско-татарскими владениями в Северном Причерноморье. Чтобы убедиться в этом, достаточно прочитать приведенный практически в полном объеме в нашем исследовании лист (послание) Сигизмунда II Августа литовским панам радам от 6 мая 1559 года об угрозе строительства московскими служилыми людьми замка на Днепре[274].

Фактически, мы можем с полным правом говорить о том, что понятие «Украина» уже в середине XVI века в Короне Польской и Великом княжестве Литовском, как составных частях федеративного польско-литовского государства, уже начало активно употребляться для обозначения некой территориальной общности, которую образовывали земли Киевского воеводства (включая Подолию и Волынь), отличительной чертой которой являлся специфический уклад хозяйственной жизни местного населения и его православное вероисповедание. Именно два этих фактора — «казакование» как форма бытия и ведения хозяйства, и Православие как религиозно-нравственное мировоззрение, — стали рассматриваться в исторической литературе XIX столетия как доминантные черты «малороссийского казацкого этноса» (по Н.А. Маркевичу) в противовес шляхетско-крестьянскому населению западных и северных поветов Великого княжества Литовского.

Личность Д.И. Вишневецкого объективно была наиболее яркой среди первых двух поколений старост на Волыни после прекращения существования там собственного княжества, вассального от польско-литовского государства. В отличие от прочих ранних предводителей днепровского казачества — П. Лянскоронского, Б. Претвича, Е. Дашковича, являвшихся представителями польской, а не литовско-русской шляхты, исповедывающими католичество, князь Дмитрий, будучи местным уроженцем и адептом православия, являл собой образ автохтонного лидера, своего рода «суть от сути народной». Поэтому не удивительно, что именно он в сознании малороссийской разночинной интеллигенции интуитивно был избран в качестве харизматичного основоположника украинского этноса, равно как и Богдан Хмельницкий в то же самое время стал считаться отцом-основателем украинской государственности, хотя ни тот, ни другой на самом деле таковыми не являлись.

Тем не менее, появление подобного социокультурного феномена, можно сказать — стереотипа общественного сознания, не было спонтанным и явилось результатом целенаправленного идеологического воздействия на умы просвещенной части населения, проживавшего в то время на территории современной Украины. Министерство народного просвещения Российской империи и Святейший Правительствующий Синод, в ведении которых находился Главный цензурный комитет, ведавший официальным одобрением научных, литературных и богословских произведений перед их опубликованием, приложили немало усилий к формированию у жителей этой части империи идей «украинофильства» в противовес идеологии польского национализма и государственного возрождения расчлененной в конце XVIII столетия Речи Посполитой.

Верховная власть Российской империи, потопившая в крови польские восстания 1830–1831 и 1863 годов, прекрасно понимала, что одними военными и полицейскими мерами сепаратистские настроения в западных губерниях не остановить, и поэтому необходима целенаправленная воспитательная работа с той частью общества, которая может и способна инициировать «брожение умов и душ». Поэтому не удивительно, что сразу же после подавления восстания 1863 года начала в полной мере финансироваться и активно действовать «Временная комиссия для разбора древних актов, Высочайше утвержденная при Киевском военном, Подольском и Волынском генерал-губернаторе», главным результатом деятельности которой стало не только издание 35-ти томов документов «Архива Юго-Западной России», но и привлечение к этому делу интеллектуальной элиты, в первую очередь, из числа малороссийского населения Российской империи, наиболее выдающиеся представители которой (В.Б. Антонович, М.Ф. Владимирский-Буданов, М.С. Грушевский, М.В. Довнар-Запольский, К.Е. Козловский, О.И. Левицкий и др.) являлись редакторами-составителями отдельных томов и авторами вступительных статей к ним.