Русский реализм XIX века. Общество, знание, повествование - [104]

Вот Россию безлесят, помещики и мужики сводят лес с каким-то остервенением. Положительно можно сказать, что он идет за десятую долю цены, ибо – долго ли протянется предложение? Дети наши не успеют подрасти, как на рынке будет уже в десять раз меньше леса. Что же выйдет, – может быть гибель. ‹…› тут не только истощение почвы, но и грядущее истощение мужика нашего, который, освободясь от помещиков, несомненно и очень скоро попадет теперь, всей своей общиной, в гораздо худшее рабство и к гораздо худшим помещикам – к тем самым новым помещикам, которые уже высосали соки из западнорусского мужика, к тем самым, которые не только поместья и мужиков теперь закупают, но и мнение либеральное начали уже закупать и продолжают это весьма успешно[722].

Мотив срубленного, проданного или исчезающего леса, а также лесного хозяйства в более широком смысле довольно часто был сюжетообразующим в русском реализме. Миметическое описание этих феноменов сопровождалось при этом рефлексией реализма над собственным опытом переработки эстетического наследия предшествующих эпох, особенно романтизма. Как отмечает Ю. В. Манн, «поскольку первые реалистические произведения словно стремились оторваться от романтизма, они нередко начинали с того, что превращали его эстетическое содержание в предмет своего художественного анализа и художественной критики»[723].

Для анализа понятия «литературных ресурсов», в первую очередь в связи с поэтикой реализма, можно предложить два взаимосвязанных термина: «модернизация» и «резерв». В широком смысле термин «резерв» может служить для обозначения запаса (материального: природных ресурсов и сырья, – или символического: социальных практик, культурных ценностей или поэтических приемов), подлежащего бережному учету, рациональной переработке и реапроприации. Такого рода культурным резервом могут считаться, например, локальные традиции, а также формы их литературной репрезентации[724].

Так, например, в немецкой литературе 1840‐х годов на этих основаниях оказывается востребована деревенская повесть (Dorfgeschichte), предшествующая становлению реалистического романа. В деревенской повести как бы скапливаются, консервируются и переводятся на литературный язык повествовательные традиции, подверженные исчезновению под натиском модернизации[725]. Деревенская повесть и соответствующие ей жанры в других европейских литературах заявляют для формирующейся поэтики реализма определенную программу рационального использования ресурсов повествовательных традиций, прежде всего поэтики романтизма. Как пишут немецкие исследователи, «реалистическое возобновление романтических форм и техник – это не непрерывное продолжение, а особого рода актуализация, возвращающая в оборот устаревшие формы и приемы в радикально изменившихся политических, социальных и медийных условиях»[726].

Анализ словесности с точки зрения теории ресурсов имеет, на наш взгляд, то преимущество, что он позволяет связать внутреннюю динамику развития художественных стилей с процессами социально-экономического осмысления природных богатств. Говоря иначе, реализм пользуется культурными ресурсами романтизма для описания природных ресурсов и тем самым обогащает ресурсную базу собственных художественных приемов. По нашим наблюдениям, ресурсная поэтика осуществляется в трех главных сценариях:

1. «Рациональное» использование культурных резервов романтизма, где реализм действительно «сохраняет предпосылки действенности» романтических приемов.

2. «Устойчивое» использование культурных ресурсов реализма, пополняющихся за счет «корчевания» резервов романтизма.

3. «Традиционное» использование и «консервация» резервов романтизма – процесс их вторичной переработки и обновления в повествовательных ресурсах реализма.

В предлагаемой статье мы рассмотрим закономерности и вариативность этих сценариев на примере темы «срубленного леса» в русском реализме. Оговоримся сразу, что эти сценарии не представляют собой строго разграниченных, конкурирующих подходов к обращению с природно-культурным ресурсом леса. Скорее мы имеем дело с диалектическим развитием определенного мотивного ряда, его сюжетообразующими трансформациями и социокультурным восприятием. Внутреннюю динамику этого процесса мы постараемся показать на примере рассказов «Касьян с Красивой Мечи» (1851) И. С. Тургенева и «Рубка леса» (1855) Л. Н. Толстого, а также романа «В лесах» (1874) П. И. Мельникова-Печерского.

Но для начала необходимо прояснить, как формировались ресурсная база и технологии лесодобычи в эпоху романтизма.

Романтический лес и формирование ресурсной базы

Приступая в 1813 году к изданию журнала «Древненемецкие леса» («Altdeutsche Wälder»), братья Гримм сочли необходимым оправдать свою филологическую затею сбора и комментирования старой немецкой поэзии, разбора и сопоставления ее мотивов в разных вариантах, списках и наречиях. Многообразие наречий само по себе определяется как «запас» (Vorrat) и «богатство» (Reichtum) – культурный резерв, равно соотнесенный с образцами классической поэзии и с возобновляемыми природными ресурсами: «история поэзии (как и естественная история) несет свои плоды в себе»