Русский мат. Поэмы XVIII–XXI вв - [3]

Для ратных подвигов опасных

Я вызвал преданных ребят,

И мы создали свой отряд

На стороне, конечно, красных.

С ватагой бывших пастухов

Я драл четыре года жопу

По льду от Невских берегов,

В говне по пояс — к Перекопу,

Костьми поверженных врагов

Кровавый путь свой устилая;

Молва великая и злая

Шла обо мне среди полков;

Я шустрый был, как в жопе шило,

Балдел от ярости атак -

И сам товарищ Ворошилов

Мне прикреплял вот этот знак.

Но меж боями то и дело

Я видел в чувственной тоске

Наины жаждущее тело,

Распластанное на песке.

Война закончилась. Но долго

Рвануть назад к родным полям

Мне не давало чувство долга.

Но вот, отправив всё к хуям,

Нажравшись досыта чужбины,

Я пру домой на всех парах

С желаньем крепнущим в штанах

Всё ж трахнуть прелести Наины;

Я знал, крутей меня мужчины,

Ей в наших не найти краях!

Так что к отказу нет причины.

Что интересно, я тогда,

Паря орлом под облаками,

Уверен был как никогда,

Что встреча будет между нами!

(Война — войной, пиздой — пизда),

С такими стройными ногами

Не пропадают без следа.

И я был прав. Все эти годы

Моя Наина ни на час

Деревне не дала свободы,

Сознанье повышая масс.

Основы ленинской морали

Она вбивала парой слов

Так, что у тёртых мужиков

На яйцах волосы вставали;

Прекрасной ножкой "от плеча"

Она прошлась как саранча

По землякам моим крестьянам,

Гоня их весело и рьяно

(Кого пиздой, кого наганом)

В колхоз "Там что-то Ильича".

Великой партии задачи,

Как круче по селу впиздячить,

Решались так почти везде;

Но слыша эти стоны, плачи,

Я думал о своей удаче,

Вернее, думал о Пизде!..

Что делать? Я не мог иначе.

Сбылись давнишние мечты,

Сбылися пылкие желанья!

Минута сладкого свиданья,

И для меня блеснула ты!

К столу красавицы надменной

Шагнул я поступью военной,

Сверкая сталью бравых шпор,

Небрежно стул поставил рядом

И, кабинет окинув взглядом,

Достал "Герцеговину Флор"

Из портсигара именного;

Пустил два-три колечка клёво,

Поправил форменный пиджак,

Солидно звякнув орденами,

И молвил: нет преград меж нами!

Ебаться будем? Или как?

Но активистка с пышным телом

Как и в былые времена

Меня послала сочно на…

Во всех подробностях и в целом;

Регламент всё же соблюдя,

Мне три минуты уделила

И на прощанье процедила:

"Крутой, я не хочу тебя!"

Не просто вистовать, мой сын,

Когда идут чужие масти.

На свете тысячи блядин,

Которые сочли б за счастье

Хоть раз изведать мой конец.

А тут влетел, как говорится:

Хочу Наину и пиздец!

На мудаков нельзя сердиться.

Но слушай: в родине моей

Среди мочалок и хмырей

Наука дивная таится:

В плену развратной тишины,

В глуши лесов, под сенью томной

Живут альфонсы-блядуны;

К предметам ебли изощрённой

Все мысли их устремлены;

На всё способен член их страстный,

Стоящий сутками колом;

И грозной воле их подвластны

Любая хворь, любой облом;

Ничто их оргий не колеблет;

Ничья строптивая рука

Их не смогла отвлечь от ебли -

Ни царский сыск, ни ВэЧэКа.

И я, томимый горькой мукой,

Решился блядскою наукой

Околдовать исчадье зла,

Чтоб жалобно-скулящей сукой

Ко мне покорно подползла,

Чтоб тёрлась вставшими сосками,

Вертясь юлой у моих ног,

Чтоб сладко слизывала сок

С залупы жадными губами.

Я всё похерил: должность, стаж,

Паёк партийный и военный,

И леса мрачного пейзаж

Надолго стал моей вселенной.

Учился я у блядунов

Великим тайнам мирозданья,

Как хуем делать заклинанья,

Как духов трахать меж миров,

Как шмотки, как бухло и жрачку,

Блядей и от жены заначку

Творить нараз из нихуя.

Пиздец, Наина, ты моя!

Ничто, я мыслил, под луною

Не устоит передо мною.

В порыве страсти половой,

В гусиной коже возжеланья,

Творю поспешно заклинанья,

Хуй по инструкции дугой

На север строго направляя,

На духов пру — и в тьме лесной

Стрела ебнула громовая,

Блаженный вихорь поднял вой,

Земля взбрыкнула под ногой…

И вдруг ползёт передо мной

Старуха дохлая, седая,

С горбом, с трясучей головой,

Пустыми титьками болтая,

Глазами впалыми сверкая,

С облезлой высохшей пиздой,

Ебучей ветхости картина.

Ах, витязь, то была Наина!..

Я, если честно, охуел,

Торча в томленьи нехорошем,

И в этой гавкнутой галоше

Признать Наину не хотел.

"Возможно ль! — прохрипел я глухо, -

Наина, где краса твоя?

Поди не стоит нихуя

Быть на Руси партийной шлюхой!?

Скажи, давно ли, прокляв свет,

Я, ёбнутый искатель счастья,

Входил в твой пышный кабинет?

Давно ли!?" — "Восемьдесят лет, -

Девица шамкнула в ответ, -

Уж след простыл советской власти.

Пока ты здесь "муму ебал",

Над миром пронеслась эпоха.

Социализма идеал

Теперешней России похуй.

Пиздец всему, — шипит она, -

Что строили, просрали глупо.

Свои медали, ордена

Повесить можешь на залупу.

Но хватит. Разве я сюда

Летела жарить демократов?!..

Ты не гляди, что я седа,

Что зад висит немножко матом,

Что, может быть, чуть-чуть горбата;

Всё это, друг мой, не беда.

Зато, — тут старая пердунья

Открыла тайну, — Я колдунья!"

И в самом деле было так.

Застыв как пень перед старухой,

Я совершенный был мудак

Со всей своею показухой.

Но вот ужасно: колдовство

Вполне свершилось, по несчастью.

Моё седое божество

Меня хотело с лютой страстью.

Скривив улыбкой страшный рот,

Облезлый, высохший урод

Виляет мне костлявой ляжкой…

Представь себе, как было тяжко

Взирать на этот выпендрёж!

Она сквозь кашель продолжала

Маразматический пиздёж:

"Мой друг, я лишь сейчас узнала,

Как много в жизни потеряла,