Русский мат. Поэмы XVIII–XXI вв - [13]

Тут Душенька пред ним в безмолвии была,

Супруга что она советов не хранила,

Себя тем погубила,

И, падши вверх пиздой, Психея обмерла.

Песнь третья

Бывала Душенька в чертогах и садах.

Сидела на мудах.

Еблася во всю прыть с любезным ей супругом.

Пизденку елдаком, и толстым и упругим,

Захочется когда, то тотчас забавляла

То раком, то в стоячку,

То боком, то в лежачку,

И вечной ебли ей довольно там бывало.

Жестокий сей Амур за шалость и за грех

Оставил Душеньку без ебли, без утех.

Как сделалась вина, то в самый тот же час

Зефирам по ветру написан был приказ,

Чтоб тотчас царску дочь обратно унесли

Из горних мест к земли,

Туда, откуда взяли,

И там

Оставя полумертву,

На еблю лютым львам

Иль аспидам на жертву.

Амуры с Душенькой расстались, возрыдали,

В последний раз у ней в пизде поковыряли,

На прежний вмиг бугор Психею отомчали

Тогда,

Когда

Румяная пизда прекраснейшей Авроры

Таращит секелек на близлежащи горы;

Багряную плешь Феб Авроре тамо кажет,

Касается губами, пизду и секель мажет

Вздроченным елдаком на синих небесах.

Иль просто так сказать в коротеньких словах:

На сих горах, как день явился после ночи,

Очнулась Душенька, открыла ясны очи.

Открыла… и едва опять не обмерла,

Увидев, где и как она тогда была.

Не видит пред собой дворца, пещер, садов,

Не знает, где ей взять для ебли елдаков.

На место всех в раю устроенных чудес

Психея зрит вокруг пустыни, горы, лес,

Пещеры аспидов, звериные берлоги,

У коих некогда жрецы, и сами боги,

И сам ее отец, сама Царица-мать

Оставили ее елды себе искать.

Где не было зверей-одни хуи торчали-

Теперь здесь зрит зверей,

Ебеных матерей.

Которы под пиздой царевниной визжали,

Не смели ее еть, но только от задора

Вертелись, прыгали вкруг Душеньки подола.

Робела Душенька, робела и тряслась.

И с трусости такой царевна уссалась.

От страха царска дочь покрылась покрывалом,

Трепещет и дрожит и прыгает сердечко.

Увидя звери то, как будто с неким жаром,

Где Псиша нассала, лизали то местечко.

С почтеньем перед ней лизали ее прах,

И, будто не хотя собой ей сделать страх,

Друг с дружкою они пред Псишей наеблись.

Скрещались как должно быть, от Псиши разошлись.

В Психее больше страх уже не обитал.

Увидела себя без райских покрывал,

Лежащу в платьице простом и не нарядном,

Оставя пышности, родные как рядили,

Для ебли к сей горе ее препроводили.

Амур, предавшися движенью нежной страсти,

Едва не позабыл грозу всевышней власти:

Затем, что хуй его, как твердый рог, торчал,

В последний раз уеть Психею он желал.

Едва не бросился с высоких облаков

К возлюбленной в пизду без всяких дальних слов

С желаньем навсегда отныне

Оставить пышности небес

И Псишу еть в глухой пустыне,

Хотя б то был дремучий лес.

Но, вспомня нежный бог в жару своих желаний

Всю тщетность наконец сих лестных упований,

Всю гибель Душеньки, строжайшим ей судом

Грядущую потом,-

Хуй спрятал он в штаны, вздохнул, остановился

И к Душеньке с высот во славе опустился.

Предстал ее очам

Во угождение Венере и судьбам.

С величеством встряхнул три раза он мудами,

Воззрел на Душеньку суровыми очами,

Как будто еть ее не хочет он вовек,

И гневным голосом с презреньем тако рек:

— Когда ты не могла божественной елдой

Довольна еблей быть, презревши мой завет,

Коварных сестр своих приняла злой совет,

Не будешь ты отсель вовек блудима мной.

Имей, — сказал он ей, — отныне госпожу:

Отныне будешь ты Венериной рабою.

Но злобных сестр твоих я боле накажу,

Реку… и разъебут поганой их елдою.

— Амур! Амур! Увы! — Царевна возгласила…

Но он при сих словах,

Не внемля, что она прощения просила,

Сокрылся в облаках.

Супружню Псиша всю суровость позабыла,

Пизду с тоски драла

И жизнь свою кляла.

И всех надежд лишилась, тем более любила

Супруга, коего безмерно огорчила.

— Прости, Амур, прости! — Царевна вопияла.

И кончить жизнь свою Психея предприяла.

— Зарежуси, — вскричала.

Но не было кинжала.

Не знала Душенька, как жизнь свою прервать.

Решилась кол большой в пизду себе впихать.

Искала сук такой, нашла его, сломила

И, ноги вверх взодрав, в пизду себе забила.

Амур любил ее, беречь богам вручил.

От смерти гнусной сей Психею сохранил:

Вмиг сук преобращен невидимой судьбой

Слабейшею елдой.

Что смерть ее бежит, слезами залилась,

Мгновенно вспомнила, с Амуром как еблась,

И более о том дочь царская крушилась:

Желая умереть — от смерти сохранилась.

Потом, глядя на лес, на небо и на травку,

Избрала смерть она, а именно: удавку.

И, плачась на судьбу,

Явилась на дубу.

Там, выбрав крепкий сук, в последний раз ступила,

Свой аленький платок, как должно, прицепила,

И в петлю Душенька головушку сложила.

Дубовый сук к ее пригнулся голове

И здраву Душеньку поставил на траве.

Но только и вреда тут Псиша получила:

Как лезла на дубок-

В пизденке секелек

Сухим она сучком немножко сколупила.

Искала Душенька скончать чем свой живот.

Представился еще ей смерти новый род:

Тут быстрая река

Была недалека.

Там с берегу крутова,

Где дно скрывалось под водой,

В слезах, не вымолвя ни слова,

Но, вдруг противною судьбой,

Лишь прыгнула в реку, к дельфину на хуй села,

По речке не плыла, как будто полетела,

И, плывши той рекой, не сделалось вреда,

Подмокла лишь пизда

Несчастна Душенька сколь много ни желала,

С дельфина спрыгнувши, в реке чтоб утонуть,