Русский мат. Поэмы XVIII–XXI вв - [12]

Принес отвсюду ей пуки известий новых,

Что две ее сестры

Пришли ее искать у страшной той горы,

Откуда сим зефиром

Сама вознесена в прекрасный рай над миром.

Что в страхе там сидят они между хуев.

Обыкши Душенька любить родную кровь,

Супружески тогда забывши все советы,

Зефиру тот же час, скорее, как ни есть,

Сих сестр перед себя велела в рай принеси,

Не видя никакой коварства их приметы.

Исполнен вмиг приказ: царевны к ней пристали

И обе Душеньку со счастьем поздравляли

С усмешкой на лицах;

Но ревность уж тогда простерла в их сердцах.

К тому же Душенька сказала с хвастовством,

Ебется что она с прекрасным божеством.

Когда, и как, и где-подробно рассказала,

И если бы могла, то им бы показала

Когда бы как-нибудь супруга своего,

Но, к горести ее, сама не зрит его.

Что райска, впрочем, жизнь, покойна, весела.

Земные царства-дрянь. Что век бы здесь жила.

Завистливы сестры тогда лицем усмешным

Взглянули меж собой-и сей лукавый взгляд

Мгновенно сообщил один другому яд,

Который был прикрыт доброжеланьем внешним.

Сказали Душеньке, что будто в стороне,

Над страшной той горой там видели оне:

Отсюда в воздухе летел с рогами змей.

Что хуй его висел длиною пять локтей,

И будто на хую написаны портреты,

Когда он где ебал, и рост, и все приметы.

И на мудах его Психеи имя зрели,

Об чем ей возвестить желанием горели.

— Вот кто тебя ебет, вот милой твой супруг,

Колдун он, чародей и первый он злой дух, —

Царевне наконец вмещили в разговор.

Им общий всем позор.

От ебли таковой какие будут роды?

Что дети от нее должны быть все уроды.

Во многом Душеньку уверить было трудно,

Но правда, что она сама свой чудный брак

И еблю тайную почесть не знала как.

Ее замужство ей всегда казалось чудно,

Зачем бы еть ее, скрываясь от людей,

Когда б он не был змей

Иль лютый чародей?

Что муж ее — колдун и мог себя являть:

Драконом, аспидом и всякий вид принять,

Но в виде в сем он ей не мог себя казать,

Чтоб видом страшным тем ее не испугать.

Боялся, что она не будет еть давать.

И с мыслию такой потоки слез пролила:

— Мне хуй, — рекла, — постыл и ебля мне постыла!

Несчастна Душенька! Ты мнила быть в раю!

На то ли ты пизду готовила свою,

Чтоб еб тебя всегда колдун, иль чародей,

Иль, хуже что всего, дракон, иль страшный змей!

Прельщалася его погаными мудами,

Касалась к елдаку невинными устами,

Желая поскорей пизду свою проткнуть! -

Подай мне меч, пронжу свою несчастну грудь!

Любезные сестры! Навек прощаюсь с вами!

Скажите всем родным подробными словами,

Скажите, что я здесь неволею жила,

Но волей умерла.-

Как будто бы сестры за злобу казней ждали.

Советами тогда царевне представляли,

Что красных дней ее безвременный конец

От наглой хищности вселенну не избавит,

Что лютых зол ее неведомый творец

Самих их заебет до смерти иль удавит

И что, вооружась на жизнь свою, она

Должна пред смертью сей, как честная жена,

Зарезать колдуна.

Но сей поступок был для Душеньки опасен,

Любя его всегда, был мерзок и ужасен.

Убийственный совет царевна получила.

Представила сестрам, что в доме нет меча.

Коварные сестры вновь сделали догадку,

Велели произвесть тут блядскую ухватку:

В удобный сонный час предлинну его потку,

От тела оторвав, запрятать к нему в глотку,

Чтоб мерзостью такой злодея удушить

И больше той себя печалью не крушить.

А к пагубну сему для Душеньки отряду,

Хотели ей принесть фонарь или лампаду.

Приятна ли была ей ревность сих услуг?

Желая только знать, каков ее супруг,

Лампаду чтоб принесть просила поскорей;

Супруга удушить хотя и не желала,

Притворно им клялась и в клятве обещала,

Что будет умерщвлен от рук ей сей злодей.

Уж темна ночь пришла,

И Душенька пошла,

По прежнему манеру,

В назначенну пещеру.

Хоть Душеньку супруг давно уж поджидал,

Увидевши ее, бессчетно целовал,

Взвалил он на софу, пизденку заголил

И нежным елдаком плотнехонько забил;

И будто как узнал сестер проказу,

С супругою что он в последний раз ебется,

С десяток раз ебет он Душеньку без слазу,

У славных как ебак давно уже ведется.

Потом он слез с нее и тяжко воздохнул,

Пощупал за пизду и тотчас сам заснул.

Лампад уже готов, царевна про то знала,

Супруга зреть скорей желанием пылала.

Царевна осторожно,

Толь тихо, как возможно,

Встает и вон идет

Готовую лампад под кустиком берет.

Потом с лампадкою в руках

Идет назад. На всякий страх

Идет, то медлит по пути,

То ускоряет вдруг ступени

И собственной боится тени,

Бояся змея там найти,

Меж тем в пещеру она входит.

Но кто представился ей там?

Кого в одре своем находит?

То был… но кто? — Амур был сам!

Покрыт из флера пеленой,

Лежит, раскинувшись, нагой.

Хуй белый по колено

Прельщал у Псиши взор.

Он толще был полена.

Тут Псишу взял задор.

Впоследок царска дочь

В сею приятну ночь,

Дая свободу взгляду,

Приблизилась сама, приблизила лампаду.

Ярится Душенька в сию несчастну ночь,

Ярится до того, что стало ей невмочь,

И вдруг нечаянной бедой.

При сем движении задорном и не смелом,

Держа она огонь над самым его членом,

Трепещущей рукой

Лампаду на муде нечаянно склонила

И масла разлила часть Душенька оттоль.

Обжогою мудей супруга разбудила.

Амур, почувствуя жестоку сию боль,

Вздрогнул, вскричал, проснулся

И, боль свою забыв, от света ужаснулся,

Увидев Душеньку, не знал сему вины

Или признака вин несчастнейшей жены.