Русский Холокост. Истоки и этапы демографической катастрофы в России - [42]

В отчете Прокуратуры СССР за 1931 год сообщалось:

«По Парабельской комендатуре в течение лета умерло 1375 человек, из них 1106 детей»; «По Средне-Васюганской комендатуре – 2158 человек, или 10,1 % к общему составу, из них мужчин – 275, женщин – 324, детей – 1559»; «По Нижне-Васюганской комендатуре с июля по 1 сентября умерло 1166 человек».

Кузнечевский отмечает: «На самом деле Сталин просто уничтожил цвет русской деревни, потому что крестьян просто выбрасывали под конвоем в абсолютно неприспособленные для жизни места, где они умирали».

Этот цвет русской земли по сию пору лежит в тайге, в наспех вырытых рвах, рядами, друг на друге, без какого-либо обозначения на местности этих братских могил».

Анализ переписей 1926 г. и 1937 г., проведенный Зелениным, позволил установить, что потери сельского населения из-за голода составили в Казахстане 30,9 %, в Поволжье – 23 %, на Украине – 20,5 %, на Северном Кавказе – 20,4 % [61].

Уже эти цифры позволяют заключить, что потери от коллективизации, спецвыселений и террора, от голода составили несколько десятков миллионов человек, так как сельское население было основной частью населения России.

Если предположить, что в целом по стране в 30-е годы погибли 20 % населения, то при прогнозируемой численности населения в 1938 г. в 209 миллионов человек потеря численности населения составит, примерно, 42 миллиона человек, то есть близко к данным демограммы на рис. 5 (стр.21).

7.4. ЗАГРАДОТРЯДЫ ПРОТИВ ГОЛОДАЮЩИХ

Отвечая на вопрос, в чем причина страшного голода, постигшего Россию в 1932–1933 гг., авторы С. Рыбас и Е. Рыбас в труде «Сталин. Судьба и стратегия» утверждают: «Причина голода заключалась не в чрезмерном экспорте зерна, а в создании стратегических резервов: впервые был введен порядок: хранить зерно на государственных элеваторах. Когда власть осознала размеры бедствия, она не сумела оперативно помочь населению…» [62].

Так вот в чем дело: не лично Сталин, а какая-то абстрактная власть вовремя не осознала, не сумела оперативно помочь; бывает же такое, что поделаешь.

Заслуживает сожаления, что объемистый и ценный своими фактическими материалами труд авторов Рыбас содержит подобные, очевидно ущербные выводы. Авторы утверждают: «Когда говорят, что в 1932–1933 годах проводилась политика геноцида, это либо заблуждение, либо делается для дискредитации Сталина. Но его деятельность настолько трагична, что подобные фальсификации только опошляют историю и затемняют ее смысл».

Следует заметить, что этот вывод авторов трагичен, так как, будучи заблуждением и фальсификацией, он опошляет историю и затемняет ее смысл, дискредитирует ее авторов.

Опровергая себя, С. и Е. Рыбас приводят отрывок одного из докладов Сталина того времени: «Надо иметь в виду, что рост мощи Советского государства будет усиливать сопротивление последних остатков умирающих классов. Именно потому, что они умирают и доживают последние дни, они будут переходить от одних форм наскоков к другим, более резким формам наскоков, апеллируя к отсталым слоям населения и мобилизуя их против Советской власти…».

Смысл слов теоретика и практика террора и геноцида людей – Сталина – понятен: они должны умереть, дожить до последних дней, и это будет правильно, потому что так надо.

22 января 1933 года была издана директива за подписью Сталина и Молотова «О предотвращении массового выезда голодающих крестьян». Массовое бегство голодающих людей в последней стадии истощения рассматривалось как «контрреволюционная затея врагов Советской власти». К началу марта 1933 года органы ОГПУ задержали 219 460 человек. Это одно из многих подобных сообщений [62].

Малоизвестно, что делали власти на местах, чтобы, согласно этой директиве, справиться с потоком голодающих, хлынувших в города. Кормить их было нечем. Попытки выделить голодающим зерно из хранилищ жестко пресекались лично Сталиным с угрозами в адрес мягкотелых. На местах создавались заградотряды. Чтобы не допустить голодающих в город, по дорогам устраивали засады и расстреливали едва бредущих по дороге людей. Тех, кому удалось пробраться в город, вывозили за город и расстреливали, тела сбрасывали в заранее приставленные ямы. Туда же сбрасывали тела тех, кто умер от голода на улицах города «своей» смертью.

Один из заключенных на Колыме, в лагере на прииске Водопьянова, рассказал следующее: «Нас было в заградотряде 6 человек. Мы расположились в лесополосе вблизи дороги. Был приказ расстреливать группы людей, если становилось ясно, что это голодающие бредут в город за пропитанием. Показалась большая толпа людей, человек около пятидесяти, в основном женщины и дети, несколько мужчин, многие с котомками. Они едва плелись. Мы подпустили их поближе, чтобы легче тащить было до ямы в лесополосе. Открыли огонь. Они не кричали, не убегали, они ничего не понимали, молча падали на дорогу. Она была вся в крови. Я удивился, что тела были такие легкие, когда мы их стаскивали в яму, кожа и кости. Некоторые были еще живы, их добивали прикладом.

После первого же расстрела я потерял сон, стал сходить с ума, понял, что больше не смогу такое повторить. Сослался больным. Меня раскусили, судили тройкой, 10 лет лагерей. Мне повезло. Всех, кто был в отряде, год спустя расстреляли. Я случайно узнал».