Русские - [91]

Мы пришли к выводу, что одной из причин столь быстрого продвижения вперед является большая учебная нагрузка. Школа работает шесть дней в неделю, с 1 сентября по 30 мая, с очень короткими перерывами на каникулы. Лори и Дженни считали, что им задают слишком много и уроки слишком трудны, и дело тут совсем не в том, что они — иностранки. Русские дети тоже тратят много сил на приготовление уроков. «Каждый вечер я сижу над уроками по четыре часа, и это нормально для хороших учеников, — сказал мне способный и добросовестный шестнадцатилетний мальчик. — Более слабые ученики, я думаю, сидят еще больше» (по правде говоря, я думаю иначе, судя по тому, что рассказал мне Василий, учитель школы для детей рабочих). У Лори уходило добрых четыре часа на приготовление уроков и дополнительные занятия языком с подругой Мариной, без чьей помощи она вряд ли вытянула бы в первые несколько месяцев. Русские родители жалуются на перегрузку детей, и даже некоторые советские педагоги публично задавали вопрос, не приводит ли такой ускоренный темп занятий к перенапряжению, болезням, ухудшению зрения: однако большинство учеников все же как-то с этим темпом справляется.

В классе, по-видимому, намеренно создается такая атмосфера, которая с избытком компенсирует сентиментальное потакание детям, царящее в русских семьях. Нашим дочкам в первый же день заявили, что кольца и другие ювелирные украшения, а также косметика запрещены, и порекомендовали подстричься или аккуратно подобрать волосы. Русские мальчики говорили, что некоторые школьные руководители не позволяют им стричься на западный образец или носить одежду по западной моде. Школьная форма вызывала у меня ассоциации с немецкой имперской гимназией (предполагают, что именно ее дух Сталин принял за основу для советской педагогики) или со строгой религиозной либо военной школой в Америке. Ничто не может быть дальше от американской педагогики последних лет, ориентированной на индивидуальные особенности ученика. О существовании каких-то необязательных предметов в средней школе вообще не может быть речи. У Лори в шестом классе было более десятка обязательных предметов: математика, физика, биология, русская литература, русский язык, русская история средних веков, география, английский язык, черчение, пение, физкультура и труд (кройка и шитье для девочек, работа в мастерских для мальчиков). Упор делался на зубрежку, зубрежку и еще раз зубрежку и прямое заучивание материала, нередко не меняющегося из десятилетия в десятилетие. Например, по литературе Лори сражалась с отрывком из Гоголя, который надо было выучить наизусть, что пришлось в свое время проделать и нашей 26-летней учительнице русского языка, и 55-летнему переводчику нашего бюро («Чуден Днепр при тихой погоде, когда вольно и плавно мчит сквозь леса и горы полные воды свои…»). Не только на уроках алгебры требовали запоминания правил, определений и теорем с последующим дословным «выпаливанием» их у доски, но и для уроков пения нужно было знать наизусть стихи Пушкина. От письменных работ требуют скрупулезной тщательности, как во французском лицее. Ученики младших классов пользуются не карандашом и резинкой и даже не шариковой ручкой, а перьевой авторучкой. И, судя по возмущению Ирины Георгиевны во время ее беседы с родителями на собрании, клякса в тетради — такой же тяжкий грех, как и в дни Давида Копперфильда. Однажды Лори должна была выполнить сложное задание по черчению; девочка провозилась с ним добрых полтора часа, а учительница ее работу забраковала, потому что линии, проведенные рейсфедером, были слишком толстыми. Работу пришлось полностью переделать. Все, что написано на доске, должно быть в точности переписано в ученические тетради — с сохранением заглавных букв и абзацев, с подчеркиванием одной и двумя линиями, как у учителя, иначе оценка будет снижена. «Книги и тетради следует выравнивать по верхнему прямому углу парты, края их должны быть параллельны передней и боковой кромкам парты», — рассказывала Дженни. От Лори мы узнали, что русским учителям не нравится, когда дети во время урока отпрашиваются в туалет, — ходить в туалет разрешается только на переменах. «Нельзя также встать и подойти к точилке для карандашей или попить воды, если тебя мучает жажда, как мы делали в Вашингтоне (последнее место учебы Лори перед отъездом в СССР), — продолжала дочка. — Считается, что все это следует делать на перемене».

Родители в Америке порой высказывают недовольство, тем что американская школа слишком усиленно ориентирует детей на достижение успехов в учебе. Но они пришли бы в ужас, если бы узнали, как советская педагогическая система культивирует стремление к хорошим отметкам и страх перед плохими. Проверка знаний производится почти ежедневно по всем предметам. Для этого ребенка вызывают отвечать (другие ученики нередко подсказывают отвечающему у доски, шепча отдельные слова или целые фразы, и некоторые учителя закрывают на это глаза). Каждая отметка заносится в журнал. Наших детей забавляло, что эта «отметкомания» распространяется даже на физкультуру: Дженни рассказывала, что ученикам ее второго класса выставляли отметки за кувырки. В большинстве случаев в советских школах почти ничего не делается для оживления урока. В школах, где мы с Энн (в прошлом — учительницей) побывали, мы напрасно пытались найти книжный уголок, стенды или лабораторные столы, за которыми ученики могли бы самостоятельно поставить опыт — всерьез или в качестве дилетантской пробы. Я присутствовал на уроках по точным и естественным наукам в старших классах средних школ, и везде, от Мурманска до Баку, эти уроки состояли в формальном пересказе учеником соответствующей темы из учебника, объяснениях учителя и в демонстрации им опыта перед классом. Хотя в школах существуют отдельные предметные кабинеты, лабораторного оборудования явно недостаточно для того, чтобы ученики могли самостоятельно ставить опыты. Детям отведена пассивная роль. Василий, молодой учитель математики в школе рабочего района, говорил, что диалог — редкое явление на уроке. «Ученики почти никогда не задают вопросов», — сказал он. Русские родители подтверждали, что учитель строго контролирует ход урока. «В американской школе мы иногда отклонялись от темы урока и пускались в какую-нибудь интересную дискуссию, — говорила Лори по окончании учебного года, — но в русской школе, это, по-видимому, никогда не случается. Знаешь, есть разные игры? Ну, например, конкурс на знание орфографии или математические головоломки и игры? Так вот, у них такого не бывает».