Русские - [88]

Независимо от этих различий общим является политическое воспитание в духе коллективизма всех детей — в яслях, детском саду, школе. Могут меняться учебные программы, но общественный характер обучения остается неизменным. «Цель воспитания в социалистическом обществе состоит в формировании преданного члена коллектива, человека, который не мыслит себя вне общества, — говорится в педагогическом руководстве, изданном в 1974 г. — Общим и основным требованием, предъявляемым к воспитателям молодого поколения, является их умение воспитывать в духе коммунистической морали, морали социалистического общества»[25]. Иными словами, основная концепция формирования психологии советского ребенка заключается в том, чтобы путем создания «правильной» атмосферы в коллективе школа обеспечивала развитие ребенка в требуемом направлении. Леонид Владимиров, бывший советский журналист, бежавший на Запад, говорил, что у детей уже в раннем возрасте, в три-четыре года, появляется политическое чутье — под влиянием воспитательниц в детских садах. «Мальчик или девочка постепенно приобретают качества, совершенно необходимые в советском обществе. У них вырабатывается понимание того, какой вопрос можно задать и на какую тему можно спорить, а каких вопросов и тем лучше избегать», — писал Владимиров. Кроме того, малышам прививают стремление к конформизму, к ощущению себя частью коллектива. «Самый большой проступок, который ребенок может совершить в детском саду, — быть не таким, как все, — замечает Владимиров. — На свете найдется очень мало стран, где человек не сталкивается с трудностями, если хочет плыть против течения, против общепринятых нравов, но в Советском Союзе это почти невозможно»[26]. Я побывал в нескольких детских садах, которые, по словам моих русских друзей, находятся на уровне выше среднего. Как правило, эти сады располагаются в светлых, приветливых помещениях, в них полно игрушек, устроены уголки с комнатными растениями, почти в каждой комнате висит портрет доброжелательно улыбающегося «дяди Ленина». В этих садах детей учат играть и заниматься в коллективе, даже следить за дисциплиной друг друга под ласковым, но строгим присмотром воспитательниц. В Мурманске, в детском саду-яслях № 101 я видел, как группа малышей, едва научившихся ходить, по всем правилам накрывала чайный стол для кукол. Когда игра началась, крупная женщина в белом халате стала обходить по очереди всех детей; она ласково объясняла им, где и как сидеть, как обращаться с куклами, как вообще играть. Конечно, эти указания, запреты и рекомендации делаются в доброжелательном тоне, но все же создается впечатление, что они парализуют инициативу детей, предупреждают малейшее непроизвольное движение. Детям почти ничего не удается делать без инструкций. Джин Ипса, молодая американка, специалист по детской психологии, проводившая исследовательскую работу в московских детских яслях, тоже была поражена этим «ласковым, но навязчивым» управлением детьми. «С точки зрения психологии это вырабатывает у детей чувство зависимости — они стараются делать все, что им велят, чтобы не лишиться ласкового к себе отношения», — заметила она. Директор московского сада-яслей № 104 Лидия Александровна Агарева рассказывала мне об играх по заранее разработанному сценарию для детей старшей возрастной группы. От начала до конца игра идет под руководством воспитателей. Цель таких игр — обучение этическим нормам поведения в коллективе. «А если ребенок — эгоист или просто ведет себя плохо?» — спросил я. Она ответила, что в этом случае он несет наказание: его исключают из игры, и вся группа подвергает его остракизму.

Хотя наш пятилетний сын Скотт посещал советский детский сад всего около трех месяцев, мы успели заметить царивший там, настойчиво навязываемый, хотя и в дружеском тоне, конформизм. Так, однажды, всех детей в наказание заставили добрый час тихо просидеть на стульчиках. В другой раз Энн, придя домой, рассказала об аккуратных и однообразных работах детей на занятиях по художественному воспитанию: «Двадцать малышей лепят зайчиков из пластилина — одного размера, одной формы, в одинаковой позе. Зайчика, которого слепил Скотт, невозможно отличить от Машиного или Мишиного!» — воскликнула Энн; у нее это просто не укладывалось в голове. В другой раз рисовали ромашки — у всех с одним и тем же числом лепестков, того же цвета, с теми же тремя листиками на стебле. В Грузии мы были на выставке рисунка десятилетних детей. Яркие, насыщенные красками, выполненные уверенной рукой, с хорошей композицией, эти рисунки, с точки зрения замысла и техники исполнения, не были отмечены печатью индивидуальности. Тщетно искали мы следы творческой фантазии, столь присущей детям. Это был социалистический реализм в миниатюре. Дети явно подражали предложенному учителем образцу или копировали друг друга.

Как рассказала мне знакомая, работавшая раньше воспитательницей в детском саду, есть одна тема, которую детям запрещено изображать, — портрет Ленина. Она объясняла, что этот образ слишком священ, «а они рисуют слишком плохо». Политическая пропаганда в яслях, детских садах и школах, особенно связанная с Лениным, просто ошеломляет почти всех, приезжающих с Запада. Русские говорят, что теперь эта пропаганда не такая подавляющая и откровенная, как во времена Сталина, когда детям велели выкалывать глаза на помещенных в учебниках портретах ведущих политических деятелей, павших жертвой сталинских чисток, или замазывать эти портреты так, чтобы их не было видно. Детей заставляли также распевать хвалебные гимны, прославляющие диктатора, или — в период холодной войны — учили легко запоминающимся частушкам, направленным против Запада («Сталин — молодчина, Рузвельт — дурачина, Черчилль — жирная скотина»). В наше время упор делается на патриотизм и поклонение Ленину. Когда советский ребенок раскрывает свою первую книгу для чтения, его ожидает не история о Дике и Джейн, а такая фраза: «Первая в мире страна социализма стала первой в мире страной счастливого детства». На детей, начиная с двух-трехлетнего возраста, обрушивается поток песен, игр, небольших праздничных представлений, в которых то и дело повторяются слова о красных флагах, алых стягах, красных звездах, звучат славословия в честь Октябрьской революции и Родины «лучшей в мире». Один знакомый молодой москвич вспоминал, что в детстве он пел в детском саду песню о том, как мальчик нашел пуговицу и отдал ее пограничнику и как это помогло поймать иностранного шпиона. Мораль такой песни ясна: иностранцев следует опасаться. Я не нашел песни в подаренном мне современном детском песеннике, но среди прочих патриотических песен я наткнулся там на героическую балладу о пограничнике, который всегда на посту: он не спускает глаз с ущелья, где может притаиться враг, и всегда готов дать ему отпор. В отличие от эры Сталина, пропаганда поклонения живому лидеру не ведется; все верноподданические чувства сконцентрированы на Ленине. В учебнике для воспитателей детских садов сказано, что дети в возрасте двух-трех лет должны узнавать Ленина на портретах и относиться к этим портретам с любовью и уважением; в возрасте четырех-пяти лет — украшать портреты Ленина лентами и цветами накануне праздников, а лет в шесть приносить цветы к подножью памятника Ленина в своем городе. Дети разучивают бесчисленное множество песен о Ленине, в которых он предстает в ореоле Джорджа Вашингтона, Санта-Клауса и Иисуса Христа одновременно, и в которых говорится, что Ленин — лучший из всех людей, когда-либо живших на земле и, как поется в одной из песен, «всегдашний лучший друг детей». Некоторые песни рассказывают о Ленине, как о живом человеке, который играет с детьми в прятки, ходит с ними по ягоды, сажает малышей к себе на колени, и дети любят его больше, чем собственного дедушку, говоря вождю: «Мы хотим быть во всем такими, как вы».