Русские - [69]

Мария Федоровна провела нас по территории своего комбината; шел снег; мы обходили один за другим девять отдельно стоящих корпусов, склады, холодильники, доки. На рабочих местах я увидел только трех мужчин, но зато женщины были повсюду. Снаружи дородные женщины в валенках и синих ватниках с натянутыми на них оранжевыми куртками, как того требовали правила безопасности, кололи лед, сгребали снег или работали в трюмах рыболовецких траулеров. Внутри, в цехах, молодые женщины с худыми и бледными лицами, на вид почти девочки, в резиновых сапогах и фартуках, оскользаясь на мокром полу, волокли тяжелые брикеты мороженой рыбы, с трудом поднимали их и загружали в бункер. То тут, то там женщины постарше, с завязанными назад косынками, обрубали головы и хвосты у селедки, трески или морского окуня и с невероятной быстротой и ловкостью вязали рыбу в небольшие связки, которые затем подвешивали для копчения. На заводе Марии Федоровны женщины зарабатывали не меньше 150–400 долларов в месяц благодаря 50 %-ной надбавке, получаемой в Заполярье, но я видел, как тяжело достаются им эти деньги. Многие из них были женами рыбаков и обрабатывали улов, добытый мужьями.

Мария Федоровна, проработавшая на этом заводе двадцать лет, лично знала большинство своих работниц; не меняя сердечно-покровительственного тона, она перебрасывалась с ними шутками и объясняла мне при этом процессы копчения, соления, разделки и консервирования рыбы: рассказывала, куда отправляют продукцию завода, приносящую доход в 190 миллионов долларов. «Сейчас любят не такую соленую рыбу, как раньше, — говорила она, — значит, мы должны позаботиться, чтобы она соответствовала современным вкусам». Проводя нас по территории комбината, Мария Федоровна вспоминала, как 25 лет тому назад приехала сюда из подмосковного городка Шатуры, закончив Институт рыбного хозяйства. Нелегко было жить в этом холодном северном краю, и замужество ее было неудачным, но она никогда не стремилась вернуться в Центральную Россию — в более умеренный климат. Она настолько привыкла к суровому Заполярью, что врачи не рекомендуют ей ездить в отпуск на юг, так как это может плохо отразиться на сердце. «Я не переношу слишком сильную жару», — сказала она, поправляя выбившуюся прядь волос.

Мария Федоровна принадлежит к тем женщинам, которых власти предержащие в Советском Союзе любят показывать иностранцам, — ведь она олицетворяет собой утверждение о равноправии советских женщин, какого не встретишь больше нигде в мире. В 1936 г. сталинская конституция провозгласила: «Женщины пользуются равными с мужчинами правами во всех областях экономической, государственной, культурной, общественной и политической жизни,» тогда как в Америке еще в середине 70-х годов женщины боролись за включение такого пункта в конституцию США. На бумаге советские женщины действительно пользуются всеми правами. Официально они полностью раскрепощены. Аборты разрешены. Оплаченный четырехмесячный отпуск по беременности и родам является законом, и в течение года после родов за молодой матерью сохраняется ее место на работе. Страна охвачена сетью дошкольных учреждений, существующих на государственный счет и рассчитанных на десять миллионов малышей. Равная оплата за равный труд возведена в принцип. По сравнению с другими промышленно развитыми странами процент работающих женщин в Советском Союзе — самый высокий, и некоторые из них достигли успехов в своей карьере. Очень многие имеют высшее образование и работают бок о бок с мужчинами в науке, промышленности, в правительственном аппарате. Однако, несмотря на эти достижения и невероятно крикливую пропаганду о равноправном положении советских женщин, им в СССР совершенно четко отведена второстепенная роль. Если существует большая группа населения, которая больше всего в России подвергается эксплуатации со стороны системы, то это — женщины. Даже спустя три десятилетия после Второй мировой войны, когда образованные горожанки стали следить за своей фигурой, гоняться за западными модами и вообще заботиться о своей внешности гораздо больше, чем это могли позволить себе русские женщины в прошлом, на долю женщин приходится основная часть малооплачиваемой изнурительной черной работы. Они несут на своих плечах тяжелый двойной груз — работы и того, что Ленин назвал «домашним рабством». Разрываясь между работой и домом, они справедливо жалуются на явный недостаток в отдыхе.

Живя вдали от Советского Союза или приезжая туда ненадолго и сталкиваясь с таким нетипичным случаем, как карьера Марии Федоровны, некоторые американки с завистью говорят о своих советских подругах. Но при ближайшем рассмотрении их жизнь выглядит совершенно иначе. Я не встречал ни одной американки, которая, прожив в России достаточно долго, чтобы действительно понять жизнь советской женщины, согласилась бы с ней поменяться. Чем же это объясняется? Как говорят сами русские женщины, массовое участие в общественно-полезном груде еще не является, вопреки предсказанию Ленина и утверждениям некоторых западных феминистов, панацеей от всех бед. Со многих точек зрения, это только усложнило жизнь. Некоторые русские женщины чувствуют себя настолько угнетенными, что одна из них даже сказала своей американской собеседнице, моей знакомой: «Надеюсь, что у меня родится мальчик, а не девочка. Мальчику жить гораздо легче».