Русская Церковь накануне перемен (конец 1890-х – 1918 гг.) - [208]

В определении отмечено, что епископы, не имевшие монашеского пострига (облеченные только в рясофор, что предусматривалось Поместным Собором 1917–1918 гг.), не могут быть настоятелями и пользоваться настоятельской частью из монастырских доходов. Монастырем должен управлять настоятель, которому в хозяйственных делах содействует монастырский совет. В монастырский совет включаются, помимо настоятеля, наместник (если такой есть), казначей, ризничий, благочинный и эконом (если есть). Предполагалось регулярно, перед открытием Поместного Собора, а также в другое время по усмотрению высшей церковной власти созывать в Свято-Троицкой Сергиевой Лавре всероссийские монашеские собрания. Высшее управление всеми монастырями и монашествующими предоставлялось патриарху, Священному Синоду и ВЦС[1139]. Таким образом, предполагалось оживить монастырскую жизнь, дабы избежать в будущем возможных нареканий в «самоуправстве» настоятелей и полном «бесправии» братии, в том, что монастыри – это преимущественно «хозяйственные учреждения», а не нравственно-религиозные центры.

7 (20) сентября 1918 г. Собор выпустил определение, в котором поднимался старый вопрос об образовании в пределах Православной Российской Церкви церковных округов, потребность в которых была признана еще Соборами 1666–1667 гг. и 1681–1682 гг. Члены Собора, руководствуясь священными канонами и принимая во внимание значительное число уже существовавших в Церкви епархий, определили учредить церковные округа, а распределение по ним поручить высшему церковному управлению[1140]. Дальнейшие события не позволили реализовать это определение. Тем самым оказалось неисполнимым и определение от 21 августа (3 сентября) 1918 г. о порядке прославления святых к местному почитанию, согласно которому прославление угодника Божия к местному почитанию должно было совершаться собором митрополичьего округа с благословения патриарха и Синода, передаваемого через особую грамоту. Лишь «до подлежащей организации митрополичьих округов и окружных соборов» прославление совершалось патриархом и Синодом[1141].

Двумя днями ранее соборяне рассмотрели и приняли определение о своих полномочиях, указав, что таковые сохраняются «до воспоследования грамоты Святейшего патриарха о созыве нового (очередного) Собора». В определении также подчеркивалось, что патриарх имеет право «во всякое время, в зависимости от обстоятельств церковной жизни, созвать Священный Собор в настоящем его составе, пока члены Собора сохраняют свои полномочия»[1142]. Следующее определение от 7 (20) сентября 1918 г. «О созыве очередного Собора и о полномочиях членов Священного Синода и Высшего церковного совета» предоставляло патриарху полномочия созвать очередной Собор в 1921 г. Предусматривалось также, что избранные Собором 1917–1918 гг. члены Синода и ВЦС сохраняют свои полномочия до избрания нового состава Синода и ВЦС очередным Собором[1143].

Следовательно, Собором 1917–1918 гг. была заложена норма регулярного проведения Поместных Соборов не менее одного раза в три года. Даже страшное время революционного лихолетья не сломало принципов соборности, с большим трудом утверждавшихся в церковном сознании и церковной практике в 1917–1918 гг. Желания сосредоточить в своих руках всю власть не обнаруживали ни Святейший патриарх Тихон, ни члены Священного Синода и ВЦС, хотя повод для такого «сосредоточения» у них был: политическая анархия, царившая в России, делала весьма призрачными надежды на претворение в жизнь церковных реформ, заставляла опасаться политических провокаций со стороны гражданских властей. Казалось бы, чего проще и естественней в таких условиях прекратить даже разговоры о соборности, о новом Соборе – «до лучших времен», сославшись на безбожную Советскую власть! Но этого не произошло: и патриарх, и члены высшего церковного управления чувствовали свою ответственность за будущее соборно управлявшейся Церкви[1144].

7 (20) сентября 1918 г. было принято одно из последних определений – по проекту положения о временном высшем управлении Православной Церкви на Украине. Согласно определению, православные епархии Украины, оставаясь частью Матери-Церкви, образовывали церковную область с особыми преимуществами на началах автономии. Эта автономия простиралась на местные церковные дела: административные, просветительские, миссионерские, благотворительные, монастырские, хозяйственные, судебные (в подлежащих инстанциях), брачные. Только дела общецерковного значения не могли рассматриваться самостоятельно[1145].

В тот же день, оказавшийся последним днем работы Собора, было принято и определение «О привлечении женщин к деятельному участию на разных поприщах церковного служения». Женщинам предоставлялось право быть церковными старостами, заседать в благочиннических и епархиальных собраниях, занимать должности во всех епархиальных просветительных и тому подобных учреждениях (кроме благочиннических и епархиальных советов, административных и судебных учреждений), исполнять должность псаломщика (но без включения в клир)[1146]. Планировалось и рассмотрение вопроса о восстановлении чина диаконисс, но этого, в виду вынужденного окончания работ Собора, не произошло. Соборяне прекрасно отдавали себе отчет в том, какая огромная роль принадлежала женщинам в церковной жизни. Так, во время обсуждения доклада «Об участии женщин в церковной жизни» 11 (24) июля 1918 г. член Комитета по делам печати соборянин М. А. Семенов, горячо приветствовавший предложения отдела о церковной дисциплине «Об участии женщин в жизни Церкви», специально подчеркнул «тот исключительный религиозный подъем, какой в эти страдные дни гонений на все чистое и святое проявила женщина. Побольше внимания и доверия к ней! – призывал оратор. – Она того заслужила!»