Русская Церковь накануне перемен (конец 1890-х – 1918 гг.) - [147]
Кроме того, иерархия, ранее подавленная светской властью, встала на опасный путь вмешательства в государственные дела. В качестве примера Извольский приводил статьи почаевских монахов, проповеди иеромонаха Илиодора (Труфанова), выступления Саратовского епископа Гермогена (Долганева). Священнослужители порой так резко критиковали действия правительственных чиновников и своевольничали, что складывалось впечатление, будто они оппозиционны официальным властям. Вызванные опасениями за будущее православия в России заявления правых церковных оппозиционеров грозили, по словам обер-прокурора, созданием «совершенно нового в нашей истории явления – антагонизма между духовной и светской властью, между Церковью и государством». Разрыв церковно-государственного союза, всегда олицетворявшегося в государе, считался реальной опасностью, к которой примешивалось и честолюбие некоторых иерархов, отождествлявших борьбу за свою власть с борьбой за коренные государственные начала. Тем самым, по-существу, заявлялось, что некоторые иерархи стремятся узурпировать церковные (или, шире, религиозные) права государства.
«Этой церковно-политической агитации ныне надо положить предел, – убеждал обер-прокурор императора, – напомнив Церкви, что источник власти – один, и что все в государстве должно этой власти покоряться». Считая необходимым обратить серьезное внимание власти на антиправительственные «выходки» названных клириков, Извольский полагал необходимым на некоторое время отложить мысль и о созыве Собора, и о создании такой единоличной церковной власти, «голос которой будет иметь вес и значение в делах государственных; для этого, – писал он, – Церковь в настоящее время не обладает еще ни достаточной внутренней подготовкой, ни достаточной свободой от влияния политической агитации и политических честолюбцев»[766].
Предельная откровенность обер-прокурора, однако же, не привела к официальному правительственному заявлению об отсрочке созыва Собора: данное ранее слово негоже было брать назад. Поэтому правительство и не спешило с декларациями, предпочитая при случае подтверждать свое «искреннее» желание созвать Собор. Уже зимой 1907 г. цена этого желания стала окончательно ясна. Так, посетивший столичного митрополита Антония генерал А. А. Киреев, вынес впечатление, что Собор «в виду смутного времени», откладывается на неизвестное время. Генерал был категорически не согласен с подобной постановкой вопроса, полагая, что Собор оказал бы благотворное влияние и на мирские дела[767].
Мнение Киреева, равно как и пожелания Л. А. Тихомирова к началу 1907 г. были уже политически неактуальными. Как уже говорилось, принимая в начале 1907 г. тезисы Предсоборного Присутствия, государь ни слова не сказал о Соборе. Проблема заключалась лишь в том, как корректнее не решать вопрос о восстановлении канонического строя. 1907 год и начало 1908-го стали для светских властей тем временем, когда они искали этот ответ. Данное обстоятельство может объяснить, почему публицистическое обсуждение «скорого» созыва Собора так затянулось. Даже информированный «Колокол» не спешил разочаровывать своих читателей (а, быть может, и сам не желал раньше времени признаваться в тщетности столь давних надежд на созыв Собора), помещая на своих страницах статьи «К предстоящему церковному Собору». 3 мая газета сообщила, что доклад Святейшего Синода о Соборе был удостоен высочайшего утверждения, уведомив читателей, что, «как говорят», Собор созовут осенью текущего года. Далее читатели информировались о том, из кого предполагалось составить Собор и какова предполагаемая схема выборов на него.
Согласно схеме, Собор должны были составить епископы, клирики и миряне. Предполагалось устроить трехстепенные выборы. Первоначально миряне – выборщики на Собор избирались приходами. Приходские избранники, вместе со своими причтами, собирались на благочиннических съездах, в свою очередь избиравших по одному человеку из клира и мирян на епархиальный съезд. В епархии, также демократическим способом, выявлялось шесть кандидатов (три клирика и три мирянина), из числа которых местный архиерей и избирал членов Собора[768]. В качестве подтверждения серьезности намерений властей воспринималось и известие, тоже опубликованное в мае, о награждении митрополита Антония (Вадковского) орденом св. Александра Невского с бриллиантовыми украшениями, – «в воздаяние трудов» по руководству занятиями Предсоборного Присутствия, учрежденного «для разработки вопросов, подлежащих рассмотрению Поместного Всероссийского Собора, ныне уже приведенных к благоуспешному окончанию»[769].
То, что награжден был архиерей, которого церковных кругах считали инициатором дела церковной реформы, на первый взгляд свидетельствовало о желании государя довести это дело до логического конца, то есть до созыва Собора. Но это только на первый взгляд. Проблема заключалась не в желании или нежелании самодержца, а в политических возможностях «симфонического» государства, только что пережившего революцию и естественно опасавшегося новых потрясений. Искреннее стремление Николая II созвать Собор наталкивалось на необходимость учитывать возможные негативные последствия созыва Собора. Поэтому «соборобоязнь» нельзя считать проявлением лицемерия светских властей.
