Русская Церковь накануне перемен (конец 1890-х – 1918 гг.) - [146]

Чем дальше, тем больше клубок противоречий запутывался, становясь похожим на гордиев узел, развязать который было уже невозможно. Православная Церковь оказывалась в ситуации политической заложницы, вынужденной в большинстве случаев безропотно следовать за своим самодержавным поводырем. В тех условиях, как о некой панацее, современники вспоминали о Поместном Соборе, первые надежды на созыв которого появились еще в 1905 г.

И хотя за прошедшие с той поры годы, вплоть до Февральской революции, в каноническом строе русской Церкви ничего не изменилось, понять причины этой неподвижности и оценить возможные перспективы созыва Собора – значит понять, что могла и чего не могла осуществить власть, возможно ли было кардинально изменить петровскую церковную модель, и если возможно, то как.

§ 2. Перспективы созыва Поместного Собора после завершения работ Предсоборного Присутствия 1906 г.

Церковная общественность встречала 1907 год уже не с теми большими надеждами на созыв Собора, которыми она была полна в течение двух предшествовавших лет. Известный публицист консервативного толка Л. А. Тихомиров, например, задаваясь вопросом о возможности «двести лет жданного» Собора, всячески торопил с его созывом, указывая, что необходимо спешить, пока не очень подготовлены условия разделения Церкви на различные части. Опасность раскола, по его мнению, с течением времени лишь увеличивалась[761].

Опубликовавшая статью Тихомирова газета «Колокол» в то время регулярно помещала на своих страницах материалы о насущности проведения церковных реформ. Их авторы не скрывали своего пессимизма, выражая опасения за будущее русского православия в условиях религиозных свобод. Некоторые публицисты даже заявляли о стремлении светской власти полностью разорвать с Церковью, так как православие в глазах государства скоро будет не господствующей религией, а одной из религий. «Ясное дело, что при таком положении вещей Церкви понадобится внутренняя организация, внутренняя дисциплина. Именно в предвидении этого будущего и заботятся теперешние представители Церкви о разного рода преобразованиях, и проект своих преобразований они создают в соответствии именно с этим будущим»[762].

Таким образом, преобразования считались необходимыми вследствие возможного осуществления в России принципов свободы совести. Не стараясь осмыслить саму возможность такой свободы в конфессиональном государстве, консервативные церковные журналисты указывали властям, что их беспокоит «общий дух», «общее направление» правительства. Церковные реформы требовались для восстановления нарушенного политического равновесия между православием и инославием (иноверием). «Колокол», будучи выразителем мыслей и чувств правой части церковной общественности, с начала 1907 г. постоянно публиковал статьи о необходимости созыва Собора. Надежда увидеть скорое восстановление канонического строя церковного управления заставляла сторонников идеи соборности постоянно выступать в православной прессе, убеждая светские власти не отказываться от реализации «соборных» заявлений 1905 года. Л. А. Тихомиров, например, выступил в «Колоколе» с новыми горячими призывами созвать Собор спустя всего десять дней после своей предыдущей публикации[763].

Столь пристальное внимание к будущему Собору не могло не вызвать ответной реакции властей, в то время еще не решивших, стоит или нет спешить с этим делом. Обер-прокурор Святейшего Синода П. П. Извольский в январе 1907 г. внес на рассмотрение Совета министров свои предложения по вопросу об отношении государственной власти к Православной Церкви. В этих предложениях заявлялось, что правительство признает за Церковью полную свободу внутреннего управления и самоустроения, а также необходимость широких реформ во всех сторонах ее внутренней жизни. Проведение реформ правительство относило в ведение самой Церкви «в лице предстоявшего Поместного Всероссийского церковного Собора», содействовать осуществлению которого почитало своим долгом[764].

Впрочем, эти радужные заявления не могли радовать тех, кто внимательно следил за развитием «церковной темы» в течение последних полутора – двух лет: общие слова правительство не подкрепляло указанием на конкретные сроки. Следовательно, вопрос о созыве Собора рассматривался им чисто гипотетически. Близко стоящие к обер-прокуратуре современники могли понять это еще раньше и вовсе не из правительственных деклараций. Настроение руководителя духовного ведомства в тех условиях, в отличие от эпохи К. П. Победоносцева, не столько свидетельствовало о его личной заинтересованности или незаинтересованности в проведении церковных реформ, сколько служило показателем изменения отношения к реформам в правительственных кругах.

В этой связи показательна составленная П. П. Извольским докладная записка, адресовавшаяся государю. В записке давался краткий отчет о состоянии церковных дел после отставки К. П. Победоносцева. В записке обер-прокурор указывал, что провозглашенная необходимость возвращения «к правильному каноническому строю» подорвала авторитет его ведомства. – Тогда ожидался созыв Собора, на который и иерархией, и обществом возлагались большие надежды; патриарх должен был придать Церкви новый блеск и уврачевать все ее раны. «Однако труды Предсоборного Присутствия, – полагал Извольский, – сами по себе очень интересные, вскоре обнаружили, что в правящих кругах Церкви канонический строй понимался не как внутренняя ее самодеятельность, а как новая форма власти». Но в ожидании будущего церковная власть, по мнению обер-прокурора, не замечала настоящего, а именно происходившего на ее глазах распада церковной дисциплины