Русская Церковь накануне перемен (конец 1890-х – 1918 гг.) - [148]

К тому же не только они боялись Собора. В таком чувстве признавался даже В. В. Розанов. Летом 1907 г. правый «Колокол» подобные чувства открыто осуждал, призывая не бояться Собора, «как пуганая ворона куста», и убеждая читателей в том, что Собор «станет только моментом бытия церковной государственности». Видимо тогда еще считалось необходимым поддерживать надежды на благополучный исход дела, благо светские власти никак не выказывали своего отрицательного отношения к идее созыва Собора. Более того, в сентябре было опубликовано высочайшее повеление Правительствующему Сенату, в котором сообщалось об утверждении государем 25 апреля 1907 г. «Положения о составе предстоящего чрезвычайного Собора русской Церкви и о порядке производства дел на оном».

Опубликование повеления заставило вновь заговорить о скором созыве Собора. Но, радуясь предстоявшему событию, церковные консерваторы из «Колокола» указывали, что, к удивлению любого верующего христианина, среди православных пастырей есть такие, кто считает Собор нежелательным и объявляет ему «бойкот»[770]. Правда в данном случае «Колокол» ссылался на сообщение какой-то «одной» столичной газеты, надеясь, что оно – вымышленное. Но важно даже не то, истинное оно было или ложное. Принципиальнее иное: о клириках, не желавших Собора, заговорили в печати.

Это было первое, но, как показало будущее, не последнее упоминание о нежелательности Собора: спустя год заявления о возможности и желательности проведения церковных реформ без Собора будут делаться на страницах самого «Колокола». О своей боязни Собора тогда же – осенью 1907 г. – сообщил А. А. Кирееву и обер-прокурор Святейшего Синода. Но «побаивался», полагал генерал, не он один и преимущественно потому, что могли возникнуть догматические вопросы, на которые не было ответов. «Но разве это не позор?! – восклицал Киреев, – боятся раскола! Да он сам назревает, и будет хуже, если он совершится вне Собора! В Соборе с ним можно будет бороться, а если вероисповедные вопросы не будут затронуты „еретиками“ за стенами Собора, то при свободе совести, при безнаказанности раскол образуется скорее и беспрепятственнее»[771].

Какие догматические вопросы могли возникнуть, генерал не пояснял, но было ясно, что он связывал их обсуждение с возможным развитием в России принципов свободы совести. Впрочем, в то время публично старались не говорить о страхах, предпочитая обсуждение «перспективных» проблем, например, – о выборах на Собор достойных мирян. Статьи «в ожидании церковного Собора» публиковались тогда достаточно часто. В них содержались оптимистические заявления о скором восстановлении канонического устройства русской Церкви. Голоса надеявшихся звучали так уверенно, что не только «левые», но и некоторые консервативные публицисты, писавшие на тему церковно-государственных отношений, в 1907 г. стали заранее критиковать будущий Собор.

М. О. Меньшиков, публицист влиятельного «Нового времени», отзывался о Соборе как о «священно-канцелярской логомахии», «словоупражнении рясофорной и митрофорной бюрократии», из которой ничего искреннего, серьезного и великого не выйдет[772]. Эти слова были с энтузиазмом подхвачены «левым» СП. Мельгуновым, не верившим в то, что Собор мог бы явиться «предвестником грядущего духовного обновления». Все попытки возродить православие, по его мнению, могли привести только к тому, что из «невольного орудия» политики государства Церковь превратится в его добровольную союзницу. Аргументация Мельгунова представляет интерес вовсе не потому, что она бесспорна, а по причине частого ее использования теми представителями русского общества, кто считал полное осуществление в России свободы совести и, разумеется, отделение Церкви от государства – правильным и закономерным.

Толки о Соборе, писал Мельгунов, пробудили инертную в большинстве своем массу духовенства. Идея замены бюрократического церковного строя выборным получила широкий отклик. «Огромное большинство высказалось в сущности против того плана церковных преобразований, как первоначально он был намечен в духовных правительственных сферах. ‹…› Когда Предсоборное Присутствие не вняло голосу, поистине всей „Церкви“ и стал также известен состав будущего Собора, интерес к церковным преобразованиям значительно ослаб: все предопределено синодальной бюрократией». По мнению публициста, власти готовили «реакционный» Собор, примером чего могли служить «истинно-русские люди», с радостью ухватившиеся за идею восстановления в России «археологического учреждения патриаршества»[773].

Такой взгляд показателен не только как проявление крайнего суждения, но и по причине иного свойства: далеко не все «истинно-русские люди» (как называли черносотенцев) стояли за восстановление патриаршества. Многие из них находили правильным сохранить в церковном строе все как есть. Как известно, Собор в 1907 г. не был созван. Ни его сторонники, ни его противники, не могли быть удовлетворены: официальная власть четко не сказала ни да, ни нет. Оставалось ждать каких-либо «знаков», которые позволили бы сделать окончательный вывод. Даже близкий к «сферам» генерал Киреев терялся. Если в начале 1907 г. он отмечал, что Собор отложен на неопределенное время, то год спустя занес в дневник оптимистичные уверения своего собеседника – протопресвитера придворного духовенства И. Л. Янышева – о скором созыве Собора: «Собор не отложен