Русская Церковь накануне перемен (конец 1890-х – 1918 гг.) - [149]
Впрочем, о рискованности скорого созыва Собора уже 1 января 1908 г. писал «Колокол», и это было показательно. Его издатель – многолетний чиновник духовного ведомства В. М. Скворцов, – на страницах своей газеты старался не допускать рассуждений, которые могли бы быть негативно восприняты наверху. Достаточно быстро, прямо на глазах, его газета из защитницы идеи Собора перешла в ряды сторонников «постепенности». В передовице, подводя итоги прошедшего года, газета отмечала, что «Церковь в 1907 г. впервые почувствовала себя в тупике, куда загнало ее все то же пережитое Русью освободительно-обновленческое движение последних наших лет».
«Колокол» считал, что созывать Собор в это «безвременье» слишком рискованно. Стоит дождаться окончательного поражения революции и определенной деятельности Государственной Думы по церковным и вероисповедным вопросам. «От Собора должен исходить авторитетный для всей России решающий приговор на думские предположения и решения религиозно-вероисповедных вопросов, – писала газета. – Совершить эту последнюю и главнейшую подготовительную стадию к созыву церковного Собора старый год предоставляет в наследие новому»[775].
Итак, подготовительные работы объявлялись незавершенными, а время для Собора – неподходящим. К тому же в условиях, когда Первая и Вторая Думы показали свою нелояльность правительству и оказались распущенными, а Третья только начала свою работу, ожидать «определенной деятельности народного представительства» можно было сколь угодно долго. Так и получилось: газета «Колокол» в течение первой половины 1908 г. практически ни разу не отозвалась на вопрос о Соборе, предпочитая обсуждать более актуальные вопросы.
Однако в церковной жизни наступившего 1908 г. все-таки произошло одно исключительно важное событие, которое современники, кто всерьез, кто в насмешку, назвали «некоторым подобием Всероссийского церковного Собора». Был созван IV Всероссийский миссионерский съезд, проходивший в течение двух недель с 12 по 26 июля в Киеве. На съезде присутствовали 3 митрополита, 32 архиепископа и епископа, 6 архимандритов, 152 представителя белого духовенства, 60 профессоров и преподавателей духовных и светских учебных заведений, 45 епархиальных миссионеров – священников и 23 – светских. Были чины центрального церковного управления и синодальные миссионеры, монахи, «ревнители православия» и т. д. Всего – 626 человек[776]. Такое значительное число участников говорило о том, что съезду придавали исключительное значение (тем более, что предшествовавший III миссионерский съезд состоялся одиннадцатью годами ранее, в 1897 г.).
Председателем IV миссионерского съезда, приуроченного к празднованию 800-летия Киево-Михайловского монастыря, стал архиепископ Волынский Антоний. Даже у некоторой части консерваторов это вызвало беспокойство. Например, придававший съезду исключительно большое значение и видевший его цель в самооценке, самокритике русской Церкви, А. А. Киреев назвал преосвященного человеком неуравновешенным, крайним. Через несколько дней Киреев вновь подтвердил свое заключение, указав, что «под влиянием Антония съезд принимает крайнее направление»[777].
Впрочем еще до начала работ было ясно, что предстоявший форум будет отличаться исключительной активностью, а при рассмотрении некоторых вопросов – и непримиримостью. По синодальной программе предусматривалось создание на съезде трех отделов: исторического, апологетико-полемического и организационного. Но подготовительная комиссия, созванная в Киеве под руководством архиепископа Антония, значительно расширила и видоизменила предположения Святейшего Синода. «Из узкого собрания специалистов миссионерского дела, – отмечал биограф владыки Антония епископ Никон (Рклицкий), – подготовительная комиссия придала этому съезду общецерковный характер, сделав его как бы церковным Собором митрополичьего округа»[778].
На съезде было сформировано девять отделов: противораскольничий; единоверческий; противосектантский; противокатолический; по церковному учительству и по вопросу о мерах борьбы с социализмом, анархизмом и неверием; организационный; издательско-миссионерский; противомусульманский; преподавательский. К участию в общих собраниях не допустили действительного статского советника А. А. Папкова, специалиста по приходскому вопросу, – за участие в старообрядческом журнале «Церковь». Старообрядческому начетчику, историку Церкви Ф. Е. Мельникову и архимандриту Михаилу (Семенову), незадолго до того перешедшему из Православной Церкви к старообрядцам, приемлющим Белокриницкое священство («австрийцам»), также не разрешили присутствовать на съезде[779]. Правда, публичный диспут между старообрядцами и официальными миссионерами в Киеве все же состоялся.
Со стороны первых его вел отец Михаил (Семенов), со стороны вторых – синодальный миссионер протоиерей Ксенофонт Крючков. По словам Ф. Е. Мельникова, зал был заполнен исключительно миссионерами, посторонняя публика не допускалась. Темой беседы выбрали вопрос о том, может ли Церковь существовать долгое время без епископа. Старообрядцы полагали, что на диспуте Крючков «просто балаганил и неистовствовал: ругался, обзывал своего собеседника „самозванцем“, „отступником“, „беглецом“, „предателем“. Обращался к архимандриту Михаилу грубо: „Михаила“. А вся „армия миссионеров“ при каждой выходке Крючкова смеялась. „Конечно, – резюмировал Мельников, – такая „публика“ не убедилась доводами ученого собеседника“
