Русская Церковь накануне перемен (конец 1890-х – 1918 гг.) - [130]
Нетрудно догадаться, что государственная власть не могла согласиться с требованиями группы депутатов в кратчайшие сроки радикально решить вопрос о свободе совести, полностью уничтожив законодательно закрепленное первенство Православной Церкви: в разгар революции пойти на разрушение существовавшего церковно-государственного союза значило совершить грубую ошибку, последствия которой были бы непредсказуемы. Национальная политика власти всегда предусматривала использование религиозного фактора. Поэтому введение такой религиозной свободы, на какой настаивали депутаты, привело бы к необходимости существенной корректировки этой политики.
Но отказ ломать устоявшиеся церковно-государственные отношения не означал, будто власть ничего не желает менять. Другое дело, как правительство видело возможное реформирование церковно-государственных отношений, ибо этот вопрос в России нельзя было обойти, рассматривая проблему свободы совести.
Все это стало ясно после того, как Основные положения законопроекта о свободе совести, составленные думцами, были представлены председателем Государственной Думы министру внутренних дел П. А. Столыпину и обер-прокурору Святейшего Синода князю А. А. Ширинскому-Шихматову. В свою очередь, князь уведомил о получении материалов премьер-министра И. Л. Горемыкина, в апреле 1906 г. сменившего на этом посту СЮ. Витте. Таким образом, все заинтересованные лица смогли в короткое время ознакомиться с предложениями думцев и подготовить свои ответы на них. 13 июня 1906 г. высокопоставленный чиновник МВД – директор Департамента духовных дел иностранных исповеданий В. В. Владимиров – направил «совершенно секретное» письмо директору департамента Министерства народного просвещения А. А. Тихомирову. Владимиров указал, что согласно проекту Основных положений о свободе совести преподавание вероучения определяется особыми узаконениями, которые не должны противоречить началам свободы и равенства исповеданий. Представитель МВД напоминал, что согласно 57-ой статье Учреждения Государственной Думы министры, после получения заявления из Думы, в течение месяца должны заявить депутатам, принимают ли они на себя обязанность выработать соответствующий законопроект. Сообщалось также, что в Думе, по сведениям МВД, в ближайшее время ожидается слушание заявления 49-ти депутатов о свободе совести и что МВД «свои соображения по обсуждаемому предмету предполагает безотлагательно вынести на обсуждение Совета министров»[670].
Спустя три дня по предложенному думцами проекту высказался министр внутренних дел. Столыпин видел, что Основные положения о свободе совести не только затрагивают интересы различных министерств и ведомств, но касаются и вопросов первостепенной важности, которые могли «оказать влияние на все стороны государственного устройства и управления». Поэтому он заявил о намерении представить собственные соображения на благоусмотрение Совета министров[671]. Однако еще до того, как эти соображения были вынесены на официальное рассмотрение, 18 июня 1906 г. на квартире И. Л. Горемыкина министры обсудили проект Основных положений о свободе совести[672]. В каком направлении проходило это обсуждение – судить трудно, но ясно, что вопрос о свободе совести не был для Совета министров «проходным». Это доказывается и тем, что чиновники подчиненного Столыпину Министерства внутренних дел занимались составлением справки о свободе совести уже после того, как Первая Государственная Дума была разогнана и Столыпин занял кресло премьера. Чтобы проследить ход дела, необходимо хотя бы кратко охарактеризовать сделанные правительством шаги, не забывая при этом, что Совет министров после 8 июля 1906 г. уже никак не зависел от «бывшей» Государственной Думы.
В августе 1906 г. В. В. Владимиров проинформировал помощника управляющего делами Совета министров Н. В. Плеве (сына убитого в 1904 г. министра), что справка о свободе совести готова. «По ознакомлении с ней, – говорилось в письме, – министр внутренних дел пожелал, чтобы она была разослана членам Совета министров как материал для предстоящего обсуждения законоположений, подлежащих изготовлению в МВД в целях осуществления провозглашенной высочайшим манифестом 17 октября свободы совести»[673]. Справка не носила официального характера и была изготовлена в количестве 25 экземпляров: предполагалось лишь обменяться мнениями по наболевшему вопросу.
Составители подошли к порученному делу весьма основательно, обратив внимание на юридическую сторону вопроса и справедливо указав, что и свобода совести, и вытекавшая из нее свобода исповедания подлежат ограничениям, основывающимся на требованиях государственного порядка. Для полного уяснения тех законодательных мероприятий, которые предполагалось осуществить, рассматривались четыре признака свободы совести: свобода выхода из вероисповедания и его избрания; свобода проповеди с целью обращения в свою веру; свобода осуществления исповедания; отсутствие гражданских и политических ограничений в зависимости от принадлежности к какой-либо религии[674].
Подобный юридический подход естественно вел к необходимости поставить вопрос о непринадлежности ни к какой религии. Для МВД было ясно, что «нет более нежелательного элемента в государстве, чем подданные без религии», поскольку «такие лица легче всего являются благодарной почвой для зарождения всякого рода смуты и беззакония». Однако юристы понимали и другое: все западные государства, провозгласившие свободу совести, допускают существование граждан, не исповедующих определенной религии. Россия, если хотела полностью и до конца решить этот вопрос, должна была последовать тем же самым путем
