Русская - [2]

— Бывает же, — сам себе хмыкает Каллен-младший, с медленно разгорающимся во взгляде пламенем глядя на ее стройные бедра и прекрасно очерченную дорогим платьем грудь. То, что белые плечи открыты, даже без бретелей, кажется, заводит его еще больше.

— Одна, как думаешь? — обращается он к брату. Но, поймав тяжелый взгляд в свою сторону, сам себе и отвечает: — Наверняка нет. Слишком красивая.

— Ты же не собираешься знакомиться с женщиной в таком месте, правда? — с надеждой спрашивает Эдвард. Наблюдает за тем, с каким упоением Эммет разглядывает девушку и пытается списать все на алкогольное опьянение, не желая признавать очевидных фактов.

— А почему бы и нет? — сдвинув брови, он-таки одаривает его вниманием, — все твои девочки-припевочки из хороших семей бегут от меня. Так что же нет?

В его словах обида и обвинение. В принципе, справедливость в нем есть. Эдвард принимает его.

— Эммет, насколько она старше Каролины? — заходя с другого фланга, задает свой вопрос он. Пытается вразумить обходными путями, не прорываясь напрямую. Эммет упрямый. До жути. С ним не получится.

Каллен-младший чертыхается. Чертыхается, мгновенно осушив оставшийся стакан с виски. И с громким стуком опускает его на деревянную поверхность. Ненавидит сравнений с дочерью.

— Я хочу ее трахнуть, а не жениться, ясно? — шипит он Эдварду в лицо, рывком поднимаясь со своего места, — и не стану спрашивать у тебя разрешения!

— Эммет! — мужчина окликает его, но напрасно. Разумеется, напрасно. Но попытаться стоило.

Он сидит, сжимая пальцами стенки бокала, и наблюдает, не утаивая своего присутствия, за братом.

Вот он подходит к бару как раз с той стороны, где сидит «крошка». Вот он подзывает бармена, что-то говоря ему. Вот поворачивается влево и, будто бы случайно, натыкается на обладательницу белоснежного клатча… Покупает ей коктейль. Большой, малиновый, «вкус сезона». Там и водка, и кола, и чего только нет. Для нее хватит и половины стакана, чтобы прекратить думать. Слишком маленькая…

Прожектора, дым, громкая музыка — все лишь подбрасывает дров в костер, ничего не скрывая, не пряча и не делая достойным — Эммет смеется. Эммет, наклоняясь к ее уху, что-то шепчет и тем временем осторожно кладет руку на ее колено. Его истинно-медвежья ладонь вполне способна накрыть собой сразу несколько таких коленей. Пальцы движутся чуть выше, пока робко, но потом…

Эдвард вздрагивает, когда телефон брата, оставшийся на столе, оживает милой детской песенкой, не вяжущейся никоим образом с атмосферой внутри бара.

Экран сообщает имя звонящего, не собираясь его скрывать. И мужчине приходится признать, что ответить здесь не выйдет — она не услышит ни слова. Придется выйти на улицу.

Оставляя Эммета с его новообретённым увлечением, оставляя их пальто на спинках кожаных кресел, Каллен-старший покидает вип-зону через специальный выход. Балкон, куда он выходит, прикрыв за собой двери, располагается аккурат над главным входом. Только ветра нет — тонкие полупрозрачные стекла спасают.

— Привет, малыш, — он принимает звонок, с радостью обнаружив, что абонент на том конце еще не нажал «отбой».

На том конце обескураженное молчание. А потом робкое:

— Дядя Эд? — сомневается.

— Ага.

— А папа?..

— Папа отошел, малыш.

На миг воцаряется тишина, после которой Каролина хихикает. Говорит чуть тише:

— В туалет? Вы всегда, когда говорите «отошел», имеете в виду в туалет.

Эдвард улыбается ее непосредственности, усмехнувшись в ответ:

— Не знаю, куда именно, Карли, но скоро вернется. А что-то случилось? Почему ты еще не спишь?

Его тон не нравится девочке. Эдвард может поклясться, что сейчас, именно в эту минуту, она хмурится.

— Еще рано…

— Одиннадцать, Карли.

— Вот видишь, я же говорю: рано.

— Голди тоже так считает? — невозмутимо интересуется мужчина. И попадает в цель.

— Не звони ей! Нет! — тут же причитает она, быстро-быстро произнося слова, путая их и наверняка крепко сжимая пальчиками трубку. — Дядя Эд, пожалуйста, ну пожалуйста, не звони ей! Она все равно не заставит меня спать!

Упрямая, ну конечно. Такая же, как и Эммет. Она действительно его дочь. Триста процентов.

— Ты хоть в кровати? — смягчаясь, спрашивает Каллен. Прислоняется спиной к стене рядом с окном, задумчиво глядя на полыхающий от обилия в нем ночной жизни Лас-Вегас. Стенды с рекламой, то загораясь, то потухая, цепляют взгляд.

— Ага…

— И ты будешь спать к тому моменту, как мы приедем?

— Ага…

Она опять хихикает. Нежно-нежно, по-детски. А на заднем плане слышится шелест бумажных страничек.

— Что ты читаешь, малыш? — в ожидании ответа Эдвард прикидывает варианты. «Маленький принц», «Братья львиное сердце», «Малыш и Карлсон» (откуда и кличка Карли — «малыш») — все прочитано. Она глотает книги как книжный червь, а не маленькая девочка.

— «Старик Хоттабыч».

Не угадал. Неожиданно.

— И что, зубы зрителей цирка уже стали золотыми?

На миг девочка затихает. А потом поспешно бормочет:

— Не рассказывай мне, так нечестно! — и опять хмурится. Даже по голосу слышно.

— Ладно-ладно, — Каллен идет на попятную, мотнув головой, — тогда дочитывай главу и ложись спать. Завтра с утра у нас много дел, помнишь?