Розовый костюм - [44]

Теперь его не стало.

Кейт и Маленький Майк сидели рядышком, убрав ноги подальше под сиденье. Их колени упирались в ноги тех, кто стоял в проходе, держась за поручень; одни были совсем еще сонными; другие ссорились, то шепотом, то переходя на крик; а кто-то молился про себя собственным богам, пытаясь с их помощью перепрыгнуть пропасть, в которую рухнула его жизнь. Вагоны качались из стороны в сторону, то вылетая из темноты на свет, то снова исчезая во тьме, – Кейт знала, что Маленький Майк боится ездить в метро, хотя ему так или иначе вскоре придется этому научиться, и крепко держала его за руку. Но не потому, что он мог убежать или потеряться – он был умненький мальчик, умеющий хорошо себя вести, это всем было видно, – а просто потому, что ей приятно было ощущать его ручонку в своей ладони.

На станции «Гарлем» в вагон вошел какой-то элегантный мужчина с тростью. У него были тонкие усики и кожа цвета полуночи. Судя по виду, он проживал где-нибудь на Шугар-хилл.

– Одежда человека точно географическая карта, – шепотом пояснила Кейт на ухо Маленькому Майку. – Она может рассказать, где этот человек побывал и где еще только может побывать.

Мальчик, разумеется, не понял, что она хотела этим сказать, но во все глаза уставился на высокого человека в красивом костюме. А потом сказал:

– Да, красивенький.

– Нет. Красивый. И очень привлекательный.

Кейт знала, что Шугар-хилл – довольно дорогой район, где обитают в основном знаменитые музыканты вроде Дюка Эллингтона. Элегантный мужчина коснулся своей серой шляпы-котелка и кивнул темнокожей паре. Его, похоже, удивила встреча.

– Братец Тадж, – воскликнул он, – какая честь! – и уселся напротив них, поставив между колен трость эбенового дерева.

Кейт заметила, что галстук у мужчины – из красного шелка-сырца, возможно флорентийского, поскольку у него был тот особый оттенок, что характерен именно для итальянских шелков. В Гарлеме работало немало портных, которые постигали швейное мастерство в Италии и теперь обслуживали известных гарлемских музыкантов. «Лейтон», «Сай Мартин», «Дом Кромвеля» – эти считались лучшими из лучших. Кейт много раз видела их изделия на модных показах. «Тонкое вино» – так иной раз о них отзывались. Как и вся одежда от-кутюр, представленные этими модными домами вещи были сшиты вручную. Костюмы из шелка и мохера, кашемировые пальто, туфли всех цветов радуги из кожи аллигатора. В «Блай шоп», например, можно было купить самый мягкий свитер из альпаки, мягче нигде не найдешь. Как раз в таких свитерах красовался на обложках своих альбомов Нат Кинг Коул [42].

Элегантный мужчина в шляпе-котелке продолжал так внимательно смотреть на пару пассажиров, что и Кейт невольно на них посмотрела, и теперь тот, кого она приняла за путешественника или миссионера, показался ей очень знакомым. Ну да, она явно где-то видела его раньше, но никак не могла вспомнить, где именно – может быть, на страницах газет? И тут человек, вошедший на станции «Гарлем», наклонился к «миссионеру» и сказал:

– Спасибо вам, доктор. Спасибо за все. Вы очень хороший человек.

И Кейт поняла, кто это. Тот самый священник[43], который пытался бороться с расовой дискриминацией и хотел отменить закон, запрещающий чернокожим ездить на автобусах для белых. Это был действительно очень хороший человек. И очень смелый.

На следующей остановке в вагон втиснулись двое студентов колледжа. Кейт заметила, что девушка одета очень аккуратно, на шее жемчуг, на ногах фирменные кожаные туфли: наверняка «Colambia University». Юноша – вообще-то он казался совсем мальчишкой – был в помятых и плохо на нем сидевших брюках цвета хаки, а его куртка из секонд-хенда явно нуждалась в чистке. Этот, разумеется, из местного муниципального колледжа. Свободных мест не было, что, похоже, расстроило молодого человека. Он и девушка буквально обвились вокруг металлической стойки рядом с Маленьким Майком. Казалось, они вот-вот упадут на ребенка, и Кейт, невольно притянув племянника к себе, стала смотреть в окно. Мир пролетал мимо, словно в немом фильме; рамки сменяющих друг друга кадров то исчезали, то появлялись вновь. Но происходящее на экране не сопровождалось звуками фортепиано; Кейт слышала только ритм собственного дыхания и дыхания Майка.

– Эй, Африка, следующая конечная! – громко сказал молодой человек.

Он явно пытался устроить сцену. Кейт притворилась, что ничего не слышит. Человек в котелке, казалось, хотел что-то сказать нахальному юнцу, но передумал. Из-под колес поезда, постукивавших по рельсам, летели искры. Кейт пересадила Маленького Майка к себе на колени – на всякий случай подальше от молодой парочки. Теперь вагон был весь залит солнечным светом – этот участок пути нравился Маленькому Майку больше всего, потому что проходил по поверхности, а не под землей. Кейт сказала, глядя в окно:

– Смотри, Майк, вон птицы. Чайки.

– Ястребы? – Маленькому Майку очень нравились ястребы.

– Нет, просто чайки.

Ответ Кейт мальчика, похоже, немного разочаровал, но он все же стал с интересом смотреть, прислонившись к ней и обняв ее за шею. Где-то далеко внизу, под ними, виднелась река; на берегу стояли люди в рабочих комбинезонах.