Рождество у Шерлока Холмса - [94]

Проков с провожатым дошли до дома номер шесть по «тропе Хо Ши Мина» — или, согласно официальному названию, Можайскому валу — и поднялись на последний, восьмой, этаж, в небольшую, метров десять, комнату. Меблировка была, мягко говоря, скромная: кровать с панцирной сеткой и два совершенно разных, но с одинаково потертыми сиденьями стула.

— Они точно здесь жили?

— Точно. У них денег было только на купейный состав. Но Маруся их пожалела: куда бабе с пузом ночами по путям шастать! Сдала эту.

— А потом они куда делись?

— Мне почем знать, — «топтун» заторопился, — давай, однако, побыстрей!..

— Это его вчера убили?

«Любезный» исподлобья зыркнул на Илью. Тот пристально смотрел ему в глаза.

— Его, — нехотя буркнул «топтун».

— Знаешь — кто? Ваши, что ли?..

— Нет, нет! Вы чего? Нашим-то зачем?! — «Любезный» от ужаса выпучил глаза.

— Ладно, — Илья повернулся к мужику. — Мне нужна пара минут. Только не мешай. А лучше выйди.

Илья внимательно осмотрелся. Ничего подозрительного. Отчаявшись отыскать хоть какую-нибудь зацепку, Проков обратил внимание на кровать. Под одной из ножек был сложенный вчетверо клочок бумаги — видимо, чтобы ложе не шаталось.

Развернув его, Илья решил, что это обрывок газеты. Вот только вместо букв на нем виднелись какие-то странные линии: как будто фрагмент какого-то чертежа, то ли сферического объекта, то ли траектории небесных тел…

В лифте Илья спросил:

— А скажи, любезный, о чем еще Маруся разговаривала с той беременной женщиной?

— О чем, о чем… О делах своих бабских. Маруся говорила, что теперь лучше всего в воду рожать, как одна ее родственница. Дескать, не так больно, да и ребеночек, если что, выправится. А ваша-то уже здесь, — кивнул он на выходе в сторону канареечных «жигулей».

— Ну, что? — Юлия явно волновалась, — есть зацепки?

Проков, чувствуя смутную тревогу, почему-то не мог отвести взгляд с ее коленей, которые отчетливо дрожали. Затем его глаза скользнули на юбку — и ее форма показалась ему чем-то очень знакомой. Только вот чем? Мысль мерцала где-то на задворках памяти…

Женщина нервно запахнула пальто.

— Зацепки есть, — все еще пытаясь уловить воспоминание, медленно произнес Илья. Только вот теперь нам без милиции точно не обойтись.

— Зачем нам милиция? Мы ведь не преступника ищем, а роженицу, мы должны оказать ей помощь!

— Думаю, она уже нашла того, кто ей сможет помочь. И, кажется, она решила рожать в воду.

Юлия побледнела и прижала ладонь к губам.

— Что с вами?

— Нет-нет, ничего, — она лихорадочно искала что-то в сумке. — Я просто очень переживаю. Давайте поедем. Проверьте, вы, кажется, дверь не закрыли.

Илья отвернулся, приоткрыл дверь, намереваясь крепче захлопнуть ее — и почувствовал укол в районе солнечного сплетения.

Ему явно что-то вкололи. Руки и ноги моментально стали ватными, все мышцы в теле как будто одновременно перестали работать, каждый вздох давался с огромным трудом. А вот сознание было ясным, и мысли текли плавной рекой.

Пока Юлия везла его в какое-то безлюдное место, пока вытаскивала из машины, он внезапно вспомнил про красный тюльпан.

Полтора года назад, в апреле восемьдесят пятого, Проков оказался в Кунарском ущелье. Он был тогда работал в военной прокуратуре и разбирался с делом одного майора, который, согласно поступившему рапорту, употреблял наркотики. Батальон майора непрерывно воевал вот уже два месяца, бои были ожесточенными, отряд нес большие потери. Разумеется, никто из прокурорских в пекло лезть не хотел — вот и послали его, лейтенанта.

Доказательств злоупотребления майором наркотических веществ у Ильи не было. Подчиненные против комбата свидетельствовать категорически отказывались. Так и уехал бы Проков ни с чем, но тут случилось ЧП: пропал рядовой. Поисковую группу возглавил сам майор, а Илья отправился с ними — хотел проверить эффективность своего метода.

По приказу майора, выдвинулись в ближайший кишлак. Илья стал расспрашивать разведчиков, есть ли там шариатский суд. Те отрицательно мотали головой: здесь нет, но есть в другом кишлаке, том, что подальше.

— Значит, надо идти туда, — настаивал Илья.

Но комбат Илью и слушать не желал. Проков настаивал, но объяснить, почему он решил, что нашего солдата будут судить по шариатским обычаям, толком не мог: он просто так чувствовал.

Долго спорили они с майором. А пока прочистили весь ближайший кишлак, пока добрались до дальнего — время уже было безвозвратно потеряно…

На войне часто происходит то, что называется эффектом обратной зеркальности: человеку кажется, что действует в интересах жизни, а на самом деле, маятник уже неумолимо качнулся в сторону смерти. Радикальные исламисты гарантировали своим воинам попадание в рай за убийство неверного, принявшего мучительную смерть. Потому те искренне считали, что творят добро, пытая наших солдат.

Когда поисковый отряд нашел пропавшего рядового, тот был еще жив. «Духи» подвесили его за руки в небольшом сарайчике, где держали скот. Солдату вкололи героин и, пока он был в отключке, надрезали кожу от низа живота полукругом до подмышек, задрали срезанный лоскут вверх и привязали к его голове.

Это и был «красный тюльпан».