Российский фактор правового развития Средней Азии, 1717–1917. Юридические аспекты фронтирной модернизации - [90]

Неудивительно, что и афганцы, и бухарцы старались подорвать власть этих влиятельных представителей духовенства. Во многом это объяснялось тем, что и в Афганистане, и в Бухаре преобладало суннитское течение ислама, в глазах представителей которого шииты воспринимались как кяфиры («неверные»). Неоднократно упоминавшийся выше А. Черкасов, например, отмечал, что беки и их чиновники нередко притесняли шиитов, выносили несправедливые судебные решения, а когда те апеллировали к нормам шариата, бухарцы заявляли, что для «неверных» шариат не действует — вот пусть они примут истинный суннитский ислам, тогда для них все изменится. В 1901 г. наместник Ишанкул даже попытался провести на Западном Памире религиозную реформу: он выписал из Бухары около 200 мулл, чтобы создать школы и проводить массовую агитацию в пользу суннизма. И только очередное вмешательство начальника Памирского отряда (эту должность тогда занимал К.-Э. К. Кивекэс) позволило пресечь эту инициативу.

В противоположность афганским и бухарским властям, русские представители на Западном Памире демонстрировали полную веротерпимость[104]. И хотя во многом подобный подход объяснялся так называемой политикой игнорирования ислама, в свое время инициированной первым туркестанским генерал-губернатором К. П. фон Кауфманом, на Памире он оказался весьма эффективным и привлек на сторону русских ряд весьма влиятельных местных ишанов. Так, например, один из наиболее авторитетных памирских духовных лидеров рубежа XIX–XX вв., Юсуф-Али-шо[105], полностью поддерживал идею перехода Памира под непосредственное русское правление, агитировал своих прихожан обращаться к российским офицерам с жалобами на бухарские власти (за что те пытались выслать его за пределы Памира). В результате даже официальные чиновники (в частности, вышеупомянутый А. Черкасов) характеризовали его как верного сторонника русских [Халфин, 1975б, с. 96–97; Харюков, 1995, с. 110]. Естественно, демонстрируя политику религиозной терпимости, русские много выигрывали в глазах местных шиитов по сравнению с воинствующими суннитами-бухарцами, и это стало дополнительным доводом в пользу борьбы памирцев за переход под власть Российской империи [Халфин, 1975б, с. 121–122].

Не менее серьезной проблемой на протяжении практически всего рассматриваемого десятилетия была организация налогообложения населения Западного Памира. Феодальный уклад этого региона, не менявшийся в течение столетий, в сочетании с природным своеобразием послужил причиной бедности местного населения, его неспособности обеспечить себя запасами продовольствия на весь год (что признавали даже бухарские чиновники, отвечавшие за сбор налогов с памирцев). Сельское хозяйство в регионе было развито достаточно слабо из-за «ничтожного количества» осадков и малочисленности пахотных земель, в результате чего плотность населения была весьма невысокой ([Коржинский, 1898, с. 9–10; Серебренников, 1900, с. 41]; см. также: [Искандаров, 1958, с. 101]). Несколько больше было развито скотоводство, также местное население промышляло охотой и ремеслом (памирцы изготавливали гончарные и столярные изделия, шерсть и даже ружейный порох) [Серебренников, 1900, с. 73–74]. Десятилетнее владычество афганцев и их постоянные набеги фактически разорили и без того не слишком богатый край. А «Памирское разграничение» 1895 г. привело к тому, что регионы, из которых памирцы прежде получали рис, соль, железо и проч., оказались в составе России или Афганистана, и теперь единственной возможностью их приобретения становилась торговля с Русским Туркестаном.

Начальство Памирского отряда уже с первых дней взаимодействия с местным населением начало практиковать покупку продовольствия, фуража и вьючных животных за деньги. Конечно, это выгодно отличало российскую политику от действий афганцев (а затем и бухарцев)[106], памирцы поначалу даже отказывались принимать деньги, предпочитая получать от «тюрей» (так они в соответствии с центральноазиатской традицией именовали русских военных чиновников) подарки в знак их благосклонности [Серебренников, 1900, с. 58–59]. Однако нередко такой подход оказывался неэффективным, поскольку денежные отношения на Западном Памире практически отсутствовали — не было ни базаров, ни лавок, практиковалась только меновая торговля [Коржинский, 1898, с. 8]. Кроме того, несколько уменьшал энтузиазм памирцев при поставке товаров для нужд Памирского поста тот факт, что расплачивались начальники отряда по так называемым справочным ценам, т. е. по фиксированной цене, которая нередко была ниже реальной стоимости поставляемых товаров. Лишь в 1905 г., т. е. после окончательного перехода региона под юрисдикцию российских властей «справочные цены» были серьезно повышены начальником Памирского отряда К.-Э. К. Кивекэсом, а очередность поставок продукции для русских войск между селениями строго соблюдалась [Халфин, 1975б, с. 121]. Также некоторые начальники отрядов уделяли большое внимание развитию инфраструктуры региона: так, К.-Э. К. Кивекэс развивал ирригацию и врачебную службу, А. В. Муханов строил мосты и дороги, стимулировал освоение заброшенных земель и т. д. [Алексеев, 2009, с. 81–82].