Российский фактор правового развития Средней Азии, 1717–1917. Юридические аспекты фронтирной модернизации [заметки]

1

Также к данной тематике относятся и отдельные работы членов авторского коллектива данной книги (например: [Бабаджанов, 2004; Germanov, 2007]).

2

Наиболее ярким примером такого подхода является исследование британского специалиста А. Моррисона [Morrison, 2008].

3

Развитие некоторых идей автора настоящей монографии, а также выявление ряда новых направлений исследования модернизационных процессов, осуществлявшихся Российской империей в среднеазиатских ханствах с привлечением в том числе и архивных материалов нашло отражение в недавней публикации [Лысенко, Гончаров, 2017].

4

Большая работа по введению документов из архива ЦГА РУз была проведена группой узбекистанских, английских и немецких ученых, осуществляющих оцифровку и публикацию в Интернете электронных версий документов, а также статей из дореволюционных периодических изданий по истории Средней Азии и Кавказа в имперский период в рамках проекта «Зеркала» (Zerrspiegel). .

5

Впрочем, нельзя однозначно обвинять российских авторов, отражающих ситуацию в современных им Бухаре или Хиве, в полной необъективности. Напротив, в то время их сведения оценивались весьма высоко. Так, например, книга вышеупомянутого Д. Н. Логофета «Страна бесправия» (в общем-то, имевшая научно-публицистический характер) привлекалась в качестве источника руководством российской имперской администрации в Туркестане для выработки плана дальнейших преобразований в Бухарском эмирате [ЦГА РУз, Ф. И-2, оп. 31, д. 251, л. 29 и след.].

6

Записки российских и западных современников, побывавших в Бухаре и Хиве в эпоху протектората, подробно проанализированы нами в рамках специального исследования [Почекаев, 2019, с. 232–269].

7

Единственный оригинальный экземпляр «Туркестанского сборника» хранится в собрании Государственной библиотеки Узбекистана им. А. Навои (Ташкент), однако в настоящее время он оцифрован и присутствует (полностью или частично) на ряде сайтов сети Интернет.

8

Ярким примером беспомощности оренбургских начальников в организации торговли со Средней Азией через Казахстан является «экстракт» Л. Я. Соймонова, в котором он соотнес повеления центральных властей оренбургской администрации с тем, что было сделано, констатируя, что из-за противодействия «кайсаков» (казахов) практически никакие меры по организации этой торговли так и не были реализованы [Смирнов, 2013].

9

Впрочем, впоследствии в своих мемуарах И. И. Неплюев упоминал, что он в 1751 г. обсуждал свой проект при дворе в Петербурге, «не возымев, к огорчению моему, успеха о начатии предпринятого мною в пользу России торга с Индиею» [Неплюев, 1892, с. 142].

10

Впрочем, это отнюдь не означает, что экономические связи с Индией были вообще прекращены: и в начале XX в. существовал русско-индийский экспорт-импорт, однако весьма незначительный: оборот с Россией уступал не только Великобритании (по вполне понятным причинам), но также Германии, США, Китаю, Японии, Франции, Италии, Египту, Турции и даже Южной Америке и Австралии [Записка, 1914, с. 58].

11

В официальной российской документации Бухарский эмират нередко именовался ханством [Арапов, 1981, с. 7].

12

Казахские ханы и султаны из династии Туга-Тимуридов стали приглашаться на трон Хивинского ханства с конца 1720-х годов, как дальние родственники (а нередко и зятья или внуки по женской линии) местных ханов из династии Шибанидов, старшая ветвь которой в Хиве пресеклась в конце XVII в., что и привело к борьбе за трон и частым сменам ханов на протяжении почти всего XVIII в.

13

Неслучайно в состав миссии был включен Я. Гуляев, который еще с 1750 г. неоднократно направлялся с поручениями к хану Нурали и, следовательно, хорошо знал о его отношениях с Хивинским ханством [КРО, 1961, № 197, с. 514–519].

14

Этот акт официально называется «Указ оренбургской канцелярии», издан именем императрицы и подписан самим И. И. Неплюевым и его помощником А. И. Тевкелевым.

15

Впрочем, Каип-хану так и не удалось надолго сохранить власть: в 1757 г. он был вынужден бежать из Хивы и, соответственно, все договоренности российских дипломатов с ним были проигнорированы его преемниками.

16

Российский разведчик И. В. Виткевич, хорошо знавший ситуацию в ханствах Средней Азии, писал своему другу В. И. Далю в одном из писем: «Вы спрашиваете, что я думаю о захвате хивинцев? Кажется, что нет сомнения в успешном окончании этого славного дела, ежели только астраханцы справятся так же молодецки, как мы» [Матвиевская, Зубова, 2005, с. 305]. Сведений о том, что администрация Астраханской губернии поддержала инициативу В. А. Перовского, не имеется.

17

Должность оренбургского и самарского генерал-губернатора В. А. Перовский занимал в 1851–1857 гг., возглавляя Оренбургский край во второй раз.

18

По-видимому, для самих итальянцев этот эпизод стал не более чем забавным приключением, поскольку в последующие годы практика поездок жителей этой страны в Среднюю Азию за шелковичными коконами лишь увеличилась. В результате в 1868 г. итальянское правительство было вынуждено опубликовать официальное заявление, что ни итальянские, ни русские власти больше не будут нести ответственность за таких путешественников, и им самим отныне следует принимать меры безопасности [ТС, 1869, с. 43].

19

Это, в общем-то, было явлением распространенным: в свое время даже такой боевой и амбициозный военачальник как М. Г. Черняев временно «ушел в бизнес».

20

Правда, в начале 1620-х годов московские дипломаты вели переговоры с одним из хивинских султанов, Агван-Мухамадом, который, в обмен на поддержку в занятии трона, обещал признать себя вассалом царя Михаила Федоровича. Однако дальше переговоров дело не пошло, а вскоре Агван-Мухаммад, спасаясь от собственных братьев, бежал из Хивы и нашел убежище в российских пределах [Веселовский, 1877, с. 132].

21

Проект договора с Бухарой, предложенный К. П. фон Кауфманом в 1867 г., содержал куда более жесткие формулировки — вплоть до запрета эмиру сноситься по важнейшим вопросам внутренней и внешней политики не только с иностранными государями, но и с российскими центральными властями и обязанностью обсуждать их только с туркестанским генерал-губернатором (см. подробнее: [Покровский, 1927, с. 50]).

22

Этот процесс отмечает и А. Эткинд, специально оговаривая отличие российской политики по отношению к населению и элитам Центральной Азии от политики Британской империи в ее колониях [Эткинд, 2013, с. 29]. Впрочем, он склонен объяснять это отличие не столько приниципильно разными подходами в «колонизации» двух империй, сколько тем, что британские колонии были отделены от нее морями и океанами, а российские находились на том же континенте, что и метрополия.

23

Интересно, что кокандский хан Худояр после подписания договора 1868 г. изначально титуловался «светлостью», и этот же титул сулил его сыну Насреддину в случае подтверждения им условий договора [Бартольд, 1963, с. 395].

24

Обратим внимание, что ордена, названные именами православных святых носили бухарские правители, являвшиеся, согласно своей титулатуре, «амир ал-муминин», т. е. «повелителями правоверных»!

25

Кстати, столь частое обращение историков, негативно характеризовавших Кауфмана, именно к этому примеру достаточно красноречиво свидетельствует о том, что никаких других доказательств его жестокостей к местному населению установлено не было.

26

В. А. Германов обращает внимание на то, что участие в военных действиях на стороне России ранее плененного шахрисябзского правителя Джура-бека способствовало предотвращению кровопролития с обеих сторон: он нашел возможность повлиять на своих родственников, поддержавших антироссийское выступление кокандцев [Россия — Средняя Азия, 2011а, с. 315].

27

О русских военных поселениях на территории Бухарского эмирата см. подробнее § 2 главы IV наст. изд.

28

Последний раз российские войска были введены в Хивинское ханство в 1916 г., но эти события будут рассмотрены нами в рамках анализа политики Российской империи по отношению к протекторатам во время восстания 1916 г. (§ 3 главы V наст. изд.).

29

Впоследствии Амударьинский отдел номинально был включен в состав Сырдарьинской области, оставшись, впрочем, в прямом подчинении туркестанского генерал-губернатора [Тухтаметов, 1977а, с. 53–58].

30

Несмотря на то что в 1874 г. Амударьинский округ был переименован в военный отдел, «Временное положение» 1873 г. продолжало действовать.

31

Один из основных мусульманских налогов, до некоторой степени сходный с современным налогом на прибыль, см. о нем подробнее в § 2 следующей главы.

32

Чтобы лучше понять смысл этого изменения, следует иметь в виду, что подобный оборот — весьма давняя традиция в дипломатической переписке правителей тюрко-монгольских государств, начиная с эпохи Золотой Орды, и государств, возникших после ее распада в XV–XVI вв. Начинать послание подобным образом могли позволить себе только независимые и равные друг другу по статусу монархи; неслучайно правители Московского государства стали применять этот оборот в своих посланиях государям пост-ордынских ханств лишь после обретения независимости от Золотой Орды на рубеже XV–XVI вв. [Памятники, 1895, с. 35 и след.; Фаизов, 2003, с. 81, 87, 111].

33

Не стоит также забывать и о противоречивом отношении к процессу модернизации в самой Российской империи со стороны различных представителей властных элит (см., например: [Немытина, 2012, с. 8–9]).

34

Следует отметить, что налоговая система, в рамках которой сосуществовали мусульманские налоги и формально противоречившие им сборы, вводимые по воле правителей, была весьма характерна для тюрко-монгольских государств — от Османской империи и до Восточного Туркестана.

35

Интересно отметить, что согласно п. 267 «Положения» 1886 г. сбор доходов с вакфов и их последующее распределение на благотворительные цели принадлежали областным правлениям, т. е. российской администрации — именно такой порядок предлагал К. П. фон Кауфман еще в своем проекте «Положения об управлении Туркестанским краем» в 1871 г. [ЦГА РУз, ф. И-1, оп. 11, д. 273].

36

Основанием для этого служило соответствующее Утвержденное мнение Государственного совета [ПСЗРИ, 1888, № 4017, с. 485].

37

В числе русских поселений рассматривал гарнизон на Памире и Д. Н. Логофет [Логофет, 1911б, с. 192]. Главным административным отличием Памирского отряда от других русских гарнизонов на территории Бухарского эмирата было то, что он подчинялся военному губернатору Ферганской области, а остальные — военному губернатору Самаркандской области.

38

Дж. Н. Керзон упоминает интересную подробность: чтобы предоставить резиденцию русскому политическому агенту, эмир конфисковал это здание у его прежнего владельца [Curzon, 1889, p. 168–169].

39

Любопытно отметить, что, в отличие от земель, отведенных под русские гарнизоны, которые приобретались российским правительством у эмира, участок для резиденции Политического агентства был подарен русским бухарскими властями — в знак добрых отношений между Россией и эмиратом. Более того, и само политическое агентство материально обеспечивалось за счет эмира в качестве его «гостей», хотя еще Шаарским договором (п. 15) предусматривалось, что оно будет финансироваться из российской казны.

40

Т. Г. Тухтаметов говорит даже о 60 тыс. русских подданных разных национальностей [Тухтаметов, 1966, с. 49].

41

После организации в Ташкенте Туркестанского районного охранного отделения на него были также возложены обязанности по надзору за «русскими поселками» на территории Бухарского эмирата [Литвинов, 2014а, с. 64].

42

Так, первый русский политический агент Н. В. Чарыков (1886–1890) до назначения на эту должность служил чиновником для особых поручений при туркестанском генерал-губернаторе, а сменивший его П. М. Лессар (1890–1895) в 1880-е годы был инженером в том же Туркестанском крае и занимался строительством Закаспийской железной дороги.

43

Д. Н. Логофет, сам будучи туркестанским чиновником, крайне неодобрительно отзывался о существенном расширении полномочий русских политических агентов, деятельность которых, по его мнению, во многом способствовала ослаблению контроля России (а фактически — туркестанского генерал-губернатора) над Бухарским эмиратом [Логофет, 1911б, с 181].

44

См. подробнее следующий параграф.

45

Проект введения института военного комиссара был предложен на рассмотрение петербургским властям туркестанским генерал-губернатором А. Н. Куропаткиным еще в конце 1916 г., однако так и не был утвержден из-за последовавших вскоре революционных событий. Тем не менее с марта по октябрь 1917 г. в Хиве de facto действовали военные комиссары — генерал Х. Мирбадалов, полковники Б. П. Тризна и И. М. Зайцев [Погорельский, 1984, с. 63–73].

46

Несмотря на последующие изменения в компетенции российских судов в Бухаре, ряд дел с участием русских подданных продолжал оставаться в ведении бухарских властей и годы спустя: иностранцы еще в начале XX в. упоминали, что в эмирских тюрьмах находились русско-подданные [Norman, 1902, p. 315].

47

Интересно отметить, что подобный подход в полной мере соответствовал тенденциям развития судопроизводства в Российской империи в целом — например, передаче функций мировых судей, появившихся по итогам реформы 1864 г., судьям-чиновникам (см. подробнее: [Немытина, 1997, с. 56]).

48

Это положение впоследствии вызывало определенное затруднение в определении подсудности дел, в которых участники (как российские, так и бухарские подданные) являлись мусульманами. Согласно разъяснению Главным штабом соответствующих пунктов «Положения об управлении Туркестанского края», имперские власти не делали различия между мусульманским населением Русского Туркестана и находившимися там мусульманами из других государств в суде [Пален, 1909, с. 14]. Соответственно, возникал вопрос, как следовало применять этот принцип в Бухаре, российские суды которой считались подведомственными Самаркандскому областному суду, входившему в судебную систему Туркестанского края.

49

Проблемы несоответствия количества мировых участков и населения оставались актуальными на протяжении всего периода функционирования института мировых судей в разных регионах Российской империи, т. е. с 1860-х по 1900-е годы (см. подробнее: [Лонская, 2006]).

50

Правда, российские чиновники в таких случаях были вынуждены отвечать отказом, скрупулезно соблюдая политику невмешательства во внутренние дела эмирата [Тухтаметов, 1966, с. 46–48].

51

Тем не менее русские офицеры в некоторых случаях осуществляли судебное разбирательство и даже выносили приговоры по малозначительным нарушениям, если при этом не вступали в прямое столкновение с бухарскими чиновниками, порой просто «поколачивая» нарушителей [Бухерт, 2011, с. 31; Халфин, 1975б, с. 117–118].

52

Например, в России даже в конце XIX в. женщины не имели возможности добиться расторжения брака с мужьями, в результате чего им приходилось идти на разного рода юридические фикции — вплоть до преступлений [Нижник, 2012, с. 32].

53

Это отмечали и российские современники (см., например: [Каразин, 1876]).

54

Следует отметить, что не последнюю роль в развитии подобных взглядов среди туркестанских общественных и политических деятелей сыграли аналогичные процессы, происходившие в это же время в Татарстане, богословы и правоведы которого оказывали существенное влияние на своих коллег из Русского Туркестана (см. подробнее: [Кадымова, 2013; Насриддинова, 2009]).

55

При этом нельзя не отметить, что в Иране и Средней Азии даже в Средние века к запрету на потребление алкоголя мусульмане относились куда менее сурово, чем в странах Арабского Востока, о чем свидетельствуют, в частности, многочисленные произведения выдающихся поэтов (Омара Хайяма, Хафиза, Бабура и др.), воспевающие вино и винопитие.

56

Д. Н. Логофет, впрочем, отмечает, что требовалось «исходатайствовать у бухарских эмиров разрешение на производство винокурения в Бухарском ханстве без права продажи спирта мусульманам» [Логофет, 1911а, с. 278]. Однако никаких специальных соглашений по этому вопросу между Россией и Бухарой (как это было, например, при строительстве железной дороги в бухарских пределах, включении Бухары в таможенную черту Российской империи и проч.) не подписывалось.

57

Впрочем, отдельные авторы обращали внимание, что некоторые аспекты водопользования (например, предоставление воды для промышленных предприятий) не регулируются обычным правом и по определению требуют государственного вмешательства (см., например: [Бенцелевич, 1914, с. 19]).

58

При этом авторы проектов исходили из сходства ирригационной ситуации в Туркестане, Закавказье и Крыму (где уже действовали Водные положения), а также учитывали опыт Алжира, Египта и т. д. [Гинс, 1910, с. 50; 1912, с. 35; Флексор, 1910, с. 380].

59

Английский журналист Д. Добсон, посетивший Русский Туркестан и Бухарский эмират в 1888 г., писал, что в случае враждебных действий бухарцев русским не понадобится ни железная дорога, ни войска: они «легко смогли бы нанести беспощадный ответный удар», просто-напросто «перекрыв верхнее течение Зеравшана и прекратив подачу воды, и приятная страна эмира превратилась бы в голодную степь в течение нескольких недель» [Добсон, 2013, с. 132].

60

Уже эмир Насрулла практиковал отвод воды для одних регионов эмирата в ущерб другим для обеспечения покорности населения [Астанова, 1979, с. 27; Бартольд, 1965, с. 161, 162.

61

Весьма характерно, что хотя формально посольство затевалось как ответное на миссию ханского сына Сейид-Абдул-Фаттаха в Россию, руководителю миссии полковнику С. А. Носовичу изначально были даны указания, как реагировать на вопрос о воде Зеравшана, который, несомненно, должен был поднять на переговорах эмир [Носович, 1898, с. 273].

62

А вот туркестанский чиновник и впоследствии известный востоковед Н. Ф. Петровский, побывавший в Бухаре в 1872 г., уже отмечал, что в эмирате были сильны антироссийские настроения из-за того, что власти Самарканда задерживали воду для Бухары [Петровский, 1873, с. 217].

63

Вышеупомянутый Д. Добсон замечает, что «высшие власти в Бухаре так беспокоятся за собственные водные запасы, что у них имеется разрешение [курсив наш. — Р. П.] генерал-губернатора Туркестана каждую весну посылать своих представителей присматривать за дамбами и плотинами реки Мургаб рядом с Самаркандом» [Добсон, 2013, с. 133]. Как видим, автор упоминает о факте разрешения, но не о направлении подобных чиновников в Туркестан!

64

Практика переселений из Бухарского эмирата продолжалась и в начале XX в. [Голодная степь, 1981, с. 70].

65

Примечательно, что даже статус Амударьинской флотилии был согласован не в каком-либо международном соглашении, а фактически в порядке личной переписки императора Александра III, хана Мухаммад-Рахима II и туркестанского генерал-губернатора М. Г. Черняева [Садыков, 1965, с. 84].

66

Впрочем, уже в 1873 г. хивинский сановник Муртузали говорил начальнику Закаспийского военного отдела генерал-майору Н. П. Ломакину, что мог бы провести воды Амударьи в русло высохшей реки Узбой и сделать его судоходным за два месяца с 8–10 тыс. рабочих [Аму, 1879, с. 49–50].

67

О чем с негодованием писал в 1910 г. Д. Н. Логофет [Логофет, 1911а, с. 14].

68

Не было такого чиновника и в начале XX в. [Логофет, 1911б, с. 77–78].

69

При этом и современники, и последующие исследователи выражали недоумение подобным распределением, считая его искусственно выработанным и не учитывавшим реальное соотношение земельных площадей и потребностей в воде [Губаревич-Радобыльский, 1905, с. 177; Peterson, 2011, p. 100].

70

Правда, инженер Гельман, в 1898 г. анализировавший результаты этого проекта, пришел к выводу, что можно было бы ограничить его финансирование 130 тыс. руб.

71

Об этом писал еще в 1870 г. Л. Ф. Костенко [Костенко, 1871, с. 88–89].

72

Инженер Н. Петров подсчитал, что на самом деле проект должен был обойтись не в 5–6, а не менее чем в 25 млн руб.

73

Этому сюжету посвящено специальное исследование [Shioya, 2011].

74

Фактически эти принципы, как отмечал сам А. В. Кривошеин, действовали уже в 1912 г. [Кривошеин, 1913, с. 327].

75

Несмотря на то что правитель Бухары официально носил титул эмира, в российской историографии и даже в официальной документации Российской империи она нередко именовалась Бухарским ханством.

76

Интересно отметить, что в данном случае мы имеем дело с «экономической ипостасью» политики, проводившейся пограничной администрацией азиатских владений России в 1850–1860-е годы, когда аналогичным образом реализовывался проект объединения Оренбургской и Сибирской пограничных линий, т. е. создания единой системы укреплений на границе с азиатскими государствами. Для того чтобы сделать эту линию менее протяженной, было принято решение «включить» в нее ряд территорий, входивших в состав ханств Средней Азии, результатом чего стало завоевание в этот период времени ряда стратегически важных пограничных крепостей — Ак-Мечети, Пишпека и др. (см. подробнее: [Почекаев, 2017а, с. 233–245]).

77

В 1892 г. министр финансов И. А. Вышнеградский был заменен С. Ю. Витте — фактически «отцом» российского протекционизма рубежа XIX–XX вв., который сопровождал своего предшественника в поездке в Среднюю Азию и, соответственно, не хуже его представлял себе местные политические и социально-экономические реалии [Витте, 1924, с. 179–187].

78

Впервые намерение включить Хиву в российскую таможенную черту было озвучено хану еще в 1891 г. [Тухтаметов, 1969, с. 47].

79

Для сравнения: в европейской части России пошлина на чай составляла 31,5 руб. с пуда [Губаревич-Радобыльский, 1905, с. 171–172]. По всей видимости, размер сбора был согласован с российскими производителями чая, которые рекомендовали властям установить его в размере 14,21 руб. [Садыков, 1965, с. 99].

80

Зякет в размере 2,5 % сохранялся вплоть до падения Бухарского эмирата в 1920 г. [САЭР, 1922, с. 111].

81

Именно поэтому на иностранный черный чай была установлена таможенная пошлина, во много превышавшая пошлину на зеленый, — 25 руб. [Тухтаметов, 1969, с. 48].

82

Стоимость определялась содержанием серебра в монете: серебро бухарской таньги имело 959,5 пробу, хивинской — 993 пробу [Садыков, 1965, с. 124]

83

Кстати, аналогичные возможности чеканки таньги из своего серебра были у русских купцов и в Бухаре [Губаревич-Радобыльский, 1905, с. 155].

84

При этом любопытно отметить, что современники в целом очень положительно оценивали деятельность среднеазиатских менял (а этой деятельностью традиционно занимались бухарские евреи), считая, что они оказывали содействие во внедрении российской монеты в Бухаре и Хиве, повышая доверие к ней населения [Ю. О. Я., 1908, с. 122].

85

Слово «кружок» являлось своеобразным синонимом таньги в обиходе и даже в исследовательских трудах.

86

В соответствующих документах фигурирует лишь «камер-юнкер Вышнеградский», без указания его инициалов и должности. С. Беккер считает, что для переговоров с эмиром прибыл И. А. Вышнеградский, министр финансов в 1887–1892 гг., и даже специально подчеркивает, что он оставался «все еще влиятельной фигурой в Министерстве финансов» [Becker, 2004, p. 126]. Однако этот деятель умер в 1895 г. и, естественно, не мог оказаться в Бухаре в 1901 г. Соответственно, вероятнее всего, это был его сын А. И. Вышнеградский, ко времени поездки занимавший в Министерстве финансов пост вице-директора особенной канцелярии по кредитной части [Покровский, 1928, с. 39].

87

Так же постепенно реорганизовали войска русские и в собственных национальных регионах [Пузанов, 2015].

88

В 1883 г. в Хиву было поставлено 50 берданок и 5 тыс. патронов к ним [Погорельский, 1968, с. 41].

89

Об организации полицейской деятельности в русских поселениях на территории Бухарского эмирата см. § 2 наст. главы.

90

Хотя русский политический агент Я. Я. Лютш еще в феврале 1906 г. предупреждал туркестанского генерал-губернатора Д. И. Субботича о том, что «рознь между суннитами и шиитами здесь слишком острая, чтобы в настоящее время возможно было примирение между последователями обоих этих толков» [Россия, 2017, № 30, с. 124–125].

91

После суннитско-шиитской резни российские дипломаты в Турции предупреждали власти Туркестана о том, что в Стамбуле действует Научное Бухарское общество, готовящее агентов для ведения антироссийской деятельности в Русской Средней Азии, причем его агенты проникали в Бухару и через Бомбей (т. е. владения Британской империи, которая формально с 1907 г. стала союзником России по Антанте) и даже из Европейской России [Арапов, 2002, с. 128–132; Восстание, 2016, № 1, с. 106–110].

92

См. § 3 главы V наст. изд.

93

Надо сказать, что подобные распоряжения отдавались вполне в русле политики МВД Российской империи, которое, в связи с ростом революционных настроений в стране, заставляло органы политического сыска применять все более решительные меры в отношении подозреваемых (см. подробнее: [Жаров, 2012, с. 7–8]).

94

По воспоминаниям С. В. Чиркина, короткое время исполнявшего обязанности русского резидента в Бухаре в 1917 г., Вельман имел весьма скромное содержание, но при этом «благоденствовал в Старой Бухаре», обставив свою казенную квартиру «с несоответствующим, казалось бы, его скромным средствам комфортом». А один из агентов Туркестанского районного охранного отделения характеризовал его как «человека еще молодого и любителя вина и женщин», постоянно устраивавшего «совместно с банковскими заправилами пикники с дамами, кажется, легкого поведения», и сообщал, что сами же его подчиненные и местные жители подавали на него жалобы [Восстание, 2016, № 76, с. 248]. Так что, как видим, оснований заподозрить его в злоупотреблениях имелось предостаточно.

95

Именно симпатии населения Западного Памира к России послужили причиной для жестокого и разорительного рейда афганских войск в 1889 г., сопровождавшегося массовыми расправами с местными жителями ([Громбчевский, 1891, с. 11–12]; см. также: [Алексеев, 2014, с. 149]). Аналогичный рейд был совершен ими и в 1893 г., после ухода отряда М. Е. Ионова из пограничных территорий [Лужецкая, 2008, с. 162].

96

В современной науке подобный феномен получил название «военное востоковедение» [Басханов, 2005; Колесников, 1997].

97

Так, например, М. А. Бабаходжаев еще в 1962 г. в рецензии на работу Б. И. Искандарова упрекал автора в том, что тот недостаточно глубоко осветил особенности феодального устройства Западного Памира в период присоединения его к России, сосредоточившись исключительно на военных и политических аспектах проблемы [Бабаходжаев, 1962]. До некоторой степени исключение составляет лишь одна работа [Искандаров, Юсупов, 1981], однако ее авторы освещают именно сложившиеся правоотношения и не сосредоточиваются на подробностях российской правовой политики в регионе.

98

Примечательно, что впоследствии сами же русские рекомендовали эмиру отозвать Сейид-Акбар-шаха именно из-за того, что он в свое время являлся наследственным правителем Шугнана: дескать, он рассматривал владение как свою собственность и обирал местных жителей, считая их своими подданными, всецело ему обязанными [Халфин, 1975б, с. 37–38].

99

Туркестанская администрация, настаивая на объединении, исходила из того, что при этом сократится число бухарских чиновников на Западном Памире и, соответственно, понадобится собирать меньше налогов на их содержание.

100

Мирахур в бухарской чиновной иерархии соответствовал приблизительно российскому капитану, а караулбеги — поручику [Логофет, 1011а, с. 239, 243]. Присвоение таких чинов руководителям местного управления было распространенным явлением в Бухарском эмирате — подобно тому, как представители казахской элиты в Российской империи получали воинские чины и звания.

101

Примечательно, что на Памире отсутствовала практика битья жен, хотя это и не возбранялось принципами шариата [Халфин, 1975б, с. 110].

102

А. Черкасов ярко описывает подобные случаи, свидетелем и даже активным участником которых был он сам во время своей инспекции Западного Памира ([Там же, с. 93–95]; см. также: [Исканжаров, 1958, с. 118]).

103

Отметим, что население Восточного Памира, входившего в состав России в качестве Памирской волости, состояло преимущественно из киргизов-суннитов [Корженевский, 1906, с. 9; Серебренников, 1900, с. 63–64]. Современные исследователи не считают горные народы Памира родственными таджикам, а также рассматривают исмаилизм как особое направление в шиизме, однако военные чиновники и ученые рубежа XIX — начала XX в. не были достаточно квалифицированы, чтобы уловить эти тонкости.

104

Как, собственно, и на территории самого Бухарского эмирата, где представители религиозных меньшинств неоднократно находили поддержку и покровительство в Российском политическом агентстве, о чем упоминают даже западные современники (см., например: [Olufsen, 1911, p. 298, 300, 546]).

105

Его подробная характеристика и описание учения представлены графом А. А. Бобринским, лично общавшимся с этим святителем [Бобринский, 1902, с. 4–11].

106

Для сравнения можно отметить, что на территории самого Бухарского эмирата офицеры Памирского отряда поступали куда более бесцеремонно, жестко требуя и даже насильно забирая и продовольствие, и ишаков из селений [Литвинов, 1904, с. 316].

107

Несмотря на то что работорговля (причем даже своими соотечественниками-таджиками) была распространена в памирских ханствах в течение веков [Постников, 2000, с. 63–64].

108

Ферганская область была образована в 1876 г. на территории Кокандского ханства, присоединенного к России. А поскольку в 1830-е годы кокандские ханы считались сюзеренами Памира, Россия рассматривала себя как правопреемницу Коканда в отношении этого региона и, как следствие, поручила контроль над ним именно губернатору Ферганы [Там же, с. 43].

109

Эмир Абдул-Ахад заявлял российским дипломатам в Бухаре, что его расходы на содержание чиновников Западного Памира достигают 100 тыс. таньга в год, тогда как даже в свои лучшие времена этот регион мог бы давать ежегодно не более 23 тыс. таньга.

110

Примечательно, что бухарский эмир воспринял крайне негативно это требование, резонно, в общем-то, указав, что ставки налогов вырабатывались на совместном заседании российских и бухарских чиновников.

111

В 1899 г. эмир просил за уступку Западного Памира Российской империи утвердить за ним титул «высочества» (к этому времени он официально признавался имперскими властями в ранге «светлости») и в придачу — орден Андрея Первозванного или чин полного генерала. На это туркестанский генерал-губернатор С. М. Духовской не без ехидства ответил, что это эмир должен быть благодарен, что его избавляют от столь затратного региона, обходившегося Бухаре, по заявлениям чиновников эмира, в 100 тыс. таньга в год [Туркестан, 2016, с. 841–843; Халфин, 1975б, с. 42–44].

112

Штаб в Хорог перенес К.-Э. К. Кивекэс в 1903 г. [Алексеев, 2009, с. 81].

113

Интересно отметить, что сами восставшие на допросах, проводимых чиновниками туркестанской администрации, отрицали, что среди них велась агитация представителями Бухары и Османской империи [Шестаков, 1933, с. 69, 75].

114

Инициативу своего подчиненного поддержал и сам военный губернатор Лыкошин в переписке с туркестанским генерал-губернатором [Восстание, 2016, № 18, с. 161].

115

Впрочем, при анализе событий в Шахрисябзском бекстве нельзя упускать из виду, что власть Бухары над ним была восстановлена в полной мере лишь в 1870 г. — при прямой поддержке российских войск. Соответственно, среди местного населения (преимущественно племени кенегес) были широко распространены антибухарские и антироссийские настроения, и волнения 1916 г. могли быть в равной степени направлены как против эмира Сейид Алим-хана, так и против российских властей, чьим ставленником он являлся (устная консультация д.и.н., профессора МГУ Д. Ю. Арапова, 18.09.2015).

116

Т. Г. Тухтаметов в своем исследовании прямо противопоставляет турецкого и германского ставленника на хивинском троне Джунаида российскому ставленнику Исфендиару ([Тухтаметов, 1969, с. 92]; см. также: [Ниязматов, 2010, с. 418–419]).

117

По-видимому, подобная позиция А. Ф. Керенского связана с тем, что он провел детство и молодость в Туркестане, вплоть до 1916 г. имел связи с регионом в качестве адвоката и продолжал поддерживать связи с туркестанцами даже после того, как стал главой Временного правительства (см. подробнее: [Котюкова, 2009б]).

118

Впрочем, еще летом 1917 г. новое руководство младобухарской партии пыталось по-прежнему сотрудничать с Временным правительством и в своих телеграммах к нему просило повлиять на эмира Алим-хана, чтобы он вновь разрешил деятельность джадидов в Бухаре [Зиманов, 1976, с. 115–116].

119

В истории с оглашением манифеста присутствовал один курьезный момент, по нашему мнению, достаточно ярко отражающий уровень политико-правовой культуры Хивинского ханства в 1917 г.: когда хан в результате переговоров с младохивинцами согласился подписать манифест, оказалось, что готового текста документа у реформаторов не было! Им пришлось в спешном порядке подготовить его, что, конечно же, отразилось на его содержании и юридической технике [Погорельский, 1984, с. 64–65].

120

Несколько позже российский комиссар генерал Мирбадалов, которому было поручено наблюдать за ходом реформ в Хиве, потребовал расширить состав меджлиса, включив в него представителей других национальностей, населявших ханство [Там же, с. 126].

121

Почти все младохивинцы были узбеками и, соответственно, не пытались как-то изменить к лучшему положение других народов Хивинского ханства — туркмен, казахов, каракалпаков и проч., в результате чего межнациональные конфликты, не прекращавшиеся даже в «царский» период, усилились и внесли значительную долю в дальнейшую политическую нестабильность в ханстве (см. подробнее: [Погорельский, 1984, с. 67–68; Садыков, 1965, с. 184; Becker, 2004, p. 200]).

122

Весьма показательна позиция полковника И. М. Зайцева во время репрессий против младохивинцев: когда в сентябре 1917 г. хан Исфендиар обратился к нему за содействием, комиссар потребовал официальное заявление о том, что джадиды обвиняются в отступничестве и оскорблении шариата, после чего так же официально заявил, что его, как российского представителя, религиозные дела не касаются [Погорельский, 1968, с. 136].

123

Впрочем, последовавшие события в Туркестане и Хиве заставили полковника Зайцева пойти на переговоры с Джунаид-ханом, завершившиеся созданием политического альянса между российским представительством и племенем йомудов [Садыков, 1972, с. 188].

124

Любопытно, что подобный «цивилизационный» подход теоретики конституционализма (и, в частности, прав человека) стали практиковать лишь в последние годы [Туманова, Киселев, 2011, с. 42–43].

125

Впрочем, сложности с этим правом существовали и в России начала XX в. [Дорская, 2002].

126

Исследователи считают, что С. Айни поначалу был представителем «мягкого» течения реформаторов, ограничивавшихся просветительскими целями, и лишь со временем перешел на позиции радикальных джадидов, придерживавшихся антифеодальных и антимонархических взглядов [Казымова, 1997, с. 51].

127

Отметим, что и сам эмир Абдул-Ахад (первый бухарский монарх, вступивший на престол при прямой поддержке Российской империи) в свое время побывал в Петербурге и отразил свои впечатления в личном дневнике [Yastrebova, 2004].

128

Впрочем, подобная позиция нового эмира вполне объяснима: именно благодаря поддержке имперских властей Абдул-Ахад вступил на престол без всякой борьбы за власть [Айни, 1975, с. 299].

129

При этом нельзя не отметить, что и железнодорожное сообщение, и телеграф (в отличие от многих других преобразований, осуществленных российскими властями в Бухаре) вводились в эмирате на основе соглашений с эмиром, т. е. формально соблюдался суверенитет Бухарского эмирата, и эти действия юридически осуществлялись в формате международного сотрудничества [Логофет, 1909, с. 218–221].

130

Насрулла-бек парвоначи стал первым министром эмира под влиянием российских властей, добившихся отставки его предшественника — Астанакула-кушбеги, придерживавшегося крайне консервативных позиций [Khalid, 2000, p. 378].

131

Оснований для таких сравнений было предостаточно, поскольку российская администрация сохранила в Туркестане и некоторые институты, действовавшие ранее под властью Бухары — например, местное самоуправление, осуществляемое аксакалами. Бухарские реформаторы, таким образом, видели, что даже традиционные институты функционируют под российской властью эффективнее [Morrison, 2008, p. 114]. Впрочем, в своих записках Фитрат зашел так далеко, что даже экономическую политику англичан в Индии оценивал выше, чем деятельность бухарских властей [Khalid, 2004, p. 260].

132

Например, в ответ на рекомендацию подметать улицы, бухарцы стали кричать, что русские намерены «выгнать из Бухары все добро и благодать божью». [Фитрат, 1913, с. 50].

133

Первое джадидское общество было также образовано в 1909 г. именно в столице Османской империи Стамбуле [Becker, 2004, p. 162].

134

В течение долгого времени консервативно настроенные круги самой Российской империи были вполне довольны состоянием дел в Бухаре и осознали необходимость преобразований лишь в начале XX в. В результате имперскую администрацию не устраивали позиции ни консервативных бухарских чиновников, ни радикальных реформаторов-джадидов [Khalid, 2000, p. 386; Morrison, 2008, p. 91]. В этот же период реформаторское движение возникло и в Русском Туркестане, однако младотуркестанцы (в отличие от младобухарцев) придерживались менее «туркофильских» позиций [Grassi, 2011, p. 5–6].

135

Хотя Садр-и Зийа и приводит вполне объективные причины поражения России: неопытность русских командующих, отсутствие стратегических целей в войне и контактов между воинскими соединениями и проч. [Sadr-i Ziya, 2004, p. 236–237].

136

Подобный раскол в обществе подтверждается даже в отношении русского языка: С. Айни в своих «Воспоминаниях» не раз упоминает о том, как преследовались студенты медресе и прочие представители простого населения за попытки выучить русский язык и его использование, поэтому его приходилось изучать тайно. Тогда как представители сановной знати не только не скрывали знания русского языка, но и, напротив, считали его своим дополнительным преимуществом в борьбе за власть при дворе [Айни, 1960, с. 220–224, 246–251, 394–395]. Лишь в начале XX в. официально было разрешено преподавание русского языка в школах, открытых джадидами [Бобоёрова, 2010, с. 3].