Россия и Дон. История донского казачества 1549—1917 - [218]

Седельников подчеркивал, что в обособленности казачества «главная причина того озлобления, с которым казаки относятся к другим сословиям в России…». «Не надо забывать, что казаки во всех отношениях подчинены Военному министерству. С колыбели до могилы казаки поставлены в рамки военной дисциплины». Седельников призывал Думу «освободить казаков от этой невозможной военной дисциплины, от этого ужасающего бесчеловечного строя…»[763].

Таким образом, Седельников поставил вопрос о существовании казачества как сословия и требовал превращения казаков в равноправных со всеми гражданами империи. Выступление это вызвало ряд откликов. В «Новом времени» появилось письмо членов Думы Васильева, Куркина, Савостьянова и Куликова. В этом письме правые донские депутаты возмущались заявлениями Седельникова и утверждали: «Казачье население Войска Донского всегда было и состоит верным своим исконным традициям, служит своему возлюбленному царю-батюшке и дорогой родине, как подобает верным сынам своего отечества: поступать, как указано будет государем и государственными потребностями…»

Во время обсуждения ответного адреса в Государственном совете представитель донского дворянства в Совете В.И. Денисов счел нужным выступить с речью против Седельникова, защищая репутацию казачества. Он уверял, что «казаки боролись в последние годы против насилия за свободу, основанную на праве» и вовсе не были «насильниками русской свободы»[764].

Кроме того, Седельникову был прислан ряд писем от «истинных казаков», с угрозами «переломать ребра Иуде-предателю». Седельников ответил «открытым письмом защитникам традиционного казачества»[765]. «Бейте меня, – писал он, – но перестаньте избивать крестьян и рабочих…» «Зовите меня «изменником», но не изменяйте сами тем дорогим казачьим традициям, когда казаки были сознательными борцами за свободу всего русского народа, а не холопски-угодливыми слугами бюрократии…» «Говоря об уничтожении казачества как военного сословия, – пояснял Седельников, – я имею в виду добиться такого положения вещей, когда казаки, освободившись от военно-бюрократической опеки, станут вместе с остальными гражданами России полными хозяевами и распорядителями своей жизни, отбывая воинскую повинность на казенный счет и ничуть не больше других и имея полную свободу, как до призыва на службу, так и после нее… Неужели для казаков, бесправных больше, чем кто бы то ни было, мало или даже позорно быть полноправными русскими гражданами?..»

Агитация членов партии правового порядка на Дону, имевшая целью вызвать со стороны казачества протест по поводу речей Седельникова, не имела успеха[766].

В статье своей «Казаки и Государственная дума»[767] Седельников писал о грамотах, которыми подтверждается «ненарушимость настоящего образа служения казачества», и доказывал, что «образ служения» в это время был сплошным «военным положением» для казачества, даже не усиленной и не чрезвычайной охраной. Благодаря этому «образу служения» военно-бюрократическому рабству в мирное время, не говоря о служебном, «казаки оказались внутренними врагами своего народа, своего отечества».

«В интересах освобождения русского народа, в интересах самих казаков, как людей и граждан, – спрашивал Седельников, – имеет ли право первая Государственная дума оставлять казачий вопрос в его современном положении? Может ли она пройти мимо этого мучительно-болезненного нароста русского государственного организма, не сделав немедленной и радикальной операции?»

Ответив отрицательно, Седельников заключал: «Необходимо только произвести эту операцию так, чтобы и сами казаки, вместо протеста и возмущения, протянули законодателям руку и, вздохнувши в первый раз полной и свободной грудью воздух основных гражданских прав, дружно грянули со всем трудящимся людом России: «Да здравствует свобода!..»

13 июня депутат Васильев огласил в Думе заявление «граждан прихода Покровской церкви, хуторов Журавских, Нижне-Кундрюческой станицы» на имя членов Думы Васильева, Куликова, Куркина и Савостьянова. Они благодарили их за то, что они «имели мужество печатно заявить протест тем лицам, кои имели дерзость самовольно от лица всех казачьих войск говорить об уничтожении казачества как войскового сословия: будто бы казачество отжило свой век». Ссылаясь на недавнее подтверждение казачьих прав и привилегий, журавцы заявляли, что «никогда не откажутся от своих казачьих прав и всегда будут верны своему государю, который и есть верховный атаман всех казачьих войск». Журавцы спрашивали, почему в протесте правых донских депутатов не было подписи «знакомого нам члена Думы казака Быстрянской станицы В.А. Харламова…».

Со своей стороны, возражая в Думе Васильеву, Седельников сослался на письмо из одной станицы Хоперского округа. Его благодарили, «как казака, стоявшего на том, чтобы вся земля была распределена между трудящимся классом». Хоперцы протестовали против «г. депутата Васильева и ему подобных», сделавших Седельникову возражение, якобы «казаки не желают сделаться равноправными гражданами…».

Из представителей к.-д. высказался Родичев, который весьма лояльно протестовал против предложения «признать, что вся эта кровь, которая пролита в России, вся та кровь, которая запачкала казацкие знамена, что она пролита по высочайшему повелению…». Казачьим депутатам внушал он обязанность – «слепым рядовым вашего казацкого войска раскрыть глаза и показать им, что те, кто ведет их против русского народа, – изменники присяги». Из письма журавцев, желавших сохранения казачьих привилегий, Родичев усматривал, «что им внушалось: «смотрите, когда говорят о свободе, значит, хотят вас лишить ваших прав…» Родичев называл это «крамольной клеветой».