Пацаны начали шушукаться о том, что от молитв попа всё равно не будет никакого толку, и Серёньке даже стало страшно, что кто-то из взрослых может услышать эти разговоры, но тут приехала самая настоящая пожарная машина, которую вызвали из города.
Пожарные развернули длинный брезентовый шланг из-под цистерны. Двое тут же начали качать помпу. С конца шланга хлынула вода; струю направили на амбар.
— Что ж вы так долго ехали, ироды! — завопила попадья, но Варсонофий тотчас увёл её в сторону.
Тренированные кони, притянувшие машину, ничуть не боялись огня, но их всё равно поставили задом к пламени.
С пожарными дело пошло быстрее. От залитых водой стен валил чёрный дым, огня становилось всё меньше.
Появился полицейский, внимательно разглядывая небольшую жестяную канистру у себя на ладони.
— Загорелось в десяти местах сразу, — заметил Кадырпут. — Говорили же, что шпионы везде. Теперь, наверное, патрули по деревне будут ходить.
Это Серёньку порадовало. Кто ж откажется на казацкий патруль поглазеть? Да и шпионов погоняют — кто знает, что ему захочется поджечь в следующий раз.
Полицейский с канистрой подошёл к детям.
— Эй, малые, видали кого-то подозрительного?
Пацаны затрясли головами. У Серёньки язык чесался рассказать о своём приключении, но его небольшой жизненный опыт подсказывал, что ничего хорошего из этого не выйдет.
— Давайте тогда отсюда все, — сказал полицейский, повысив голос. — А то запишу!
Пацаны кинулись врассыпную.
Серёнька поплёлся домой. Всё равно пожар почти потушили, на машину посмотрел. Дома попадёт за долгое отсутствие. Что сказать?
Но мать не бранилась.
Спросила лишь:
— Отец там ещё?
— Не застал. Но пацаны говорят, что да.
— Есть будешь?
Серёнька кивнул.
Мать положила ему в тарелку холодной каши, отрезала хлеба. Серёнька с набитым ртом восторженно рассказывал о пожаре, но тут вдруг в дом ввалился отец и тотчас закрыл за собой дверь.
И Серёнька пришёл в ужас, увидев на полу туго набитый мешок. От него пахло дымом, и, вобщем-то, не нужно было объяснять, откуда он взялся.
— Украл! — громким, драматическим шёпотом ухнула мать. — У священника!
— Тише ты! — шикнул отец. — Открывай подпол!
— Верни! — простонала мать. — Может ещё не накажут!
Серёнька никогда не видел её столь напуганой.
Отец открыл подпол сам и поволок туда мешок, оставлявший на дощатом полу тонкую, бело-серую пыль.
Мать закатила речь о том, что батюшки — святы и общаются с самим богом; вороватьу них — великий грех. Батюшка всему научит, во всём посоветует, поможет, если понадобится. Как можно их обижать, если они с человеком от рождения до смерти?
Отец, сердито сопя, влез в подпол, втянул за собой мешок, охнул. Серёнька подскочил, выхватил горящую лучину из щели между брёвнами стены, нагнулся над квадратной ямой в полу.
Почти невидимый в тусклом свете, отец заволок мешок под нижние доски, подпихнул его ногой, чтобы не бросался в глаза, а затем ловко взобрался по деревянной лесенке наверх.
— Что люди скажут? — громко прошептала мать, глядя на отца огромными от страха глазами.
— Скажут — взял в долг. Ты бы видела, сколько таких мешков у святого отца — ему и за сто лет не съесть.
— Отнеси назад! — взмолилась мать. — А если у нас эту муку найдут? Что скажем?
— Скажем — гуманитарная помощь голодающим от нехристей-гейропейцев. Это, кстати, она и есть — видела штампик на мешке? И пусть тогда отец Варсонофий объясняет, почему мука в его амбаре, а не в нашем.
Но мать не слушала никаких доводов.
— Украл, украл, — твердила она в ужасе.
— Так у бесов — не грех, — ответил отец и вдруг подмигнул Серёньке.
И они расхохотались, но не слишком, чтобы кто-нибудь с улицы случайно не услышал, а мать крестилась и приговаривала:
— Господи, спаси и помилуй! Господи, спаси и помилуй!
* * *
Отец Лука запер дверь опочивальни и вызвал Мэри Чанг. Дела долго не позволяли ему увидеться с ней. Она танцевала эротические танцы и некоторое время назад была безумно популярна. Её осудил Высший церковный совет, но, как ни странно, и на Святой Руси у Мэри Чанг было множество поклонников; тайных, понятное дело. Православная полиция проводила рейды, изымая календари и плакаты с её изображением, православные священники громили и обличали любителей сатанинских танцев — всё было без толку.
Церковное проклятие на Мэри Чанг не действовало. Она оставалась бодрой, энергичной и продолжала своими танцами, общительностью и непомерной доброжелательностью к окружающим сводить людей с ума.
А потом Патриарх и Престолоблюститель Святой Руси официально пригласил её посетить страну. Девушка без паспорта, гражданка мира, все границы были открыты перед ней. После приглашения Патриарха и Престолоблюстителя — уже точно все.
Мэри Чанг отговаривали. Но она поехала, сказав в интервью, что на Святой Руси её любят, что верующий человек не причинит зла ближнему, что нужно добиваться взаимопонимания. И она, Мэри Чанг, не враг простым людям, и не дочь диавола, а просто любит танцевать и дарить своё искусство окружающим.
Танцевала она и впрямь потрясающе. Её гибкое тело выделывало такие штуки, что захватывало дух. Минимум одежды облегал её потрясающе красивую плоть. Чего греха таить, отец Лука тоже числил себя поклонником таланта азиатской танцовщицы.
