Россия, 21-й век - [3]

Родители были на работах.

Серёнька залез на чердак, запер дверь изнутри и откопал из пыли книги. В тысячный раз попробовал читать хрестоматию, но какие-то непонятные философствования автора очередной повести, показались ему невыносимо скучными. Серёнька взялся за историю, листая страницы и разглядывая картинки.

Разрыв с хахлами. Майдан, во время которого они распинали русских детей и надругались над русскими старухами с помощью монтажной пены (господи, что они все делали на землях хахлов?) Великий Путин двинул войска — спасать своих. Влезли америкосы, но русские всё равно победили и дали возможность всем временно проживающим на чужбине, вернуться в Россию. А потом на хахлов просто махнули рукой и позволили им загнивать вместе с гейропой. И отец Варсонофий, и семинарист в школе убеждённо говорили, что хахлы вернутся. И чухонцы, и молдаване, и татары, и все-все заблудшие народы.

— Это ж кормить их придётся? — тревожно спрашивал кто-то из прихожан в церкви.

— И накормим, — уверенно отвечал жадный, как цепной пёс, Варсонофий. — И пусть им стыдно будет.

Серёнька молчал, хоть и сомневался. Еды и так не очень-то хватало. В позапрошлую зиму приходилось есть муку, разболтанную в горячей воде. И угля не хватало. А если ещё и хахла кормить? Про них говорят, что они ничего не едят, кроме сала, а где ж его взять? Серёнька посмотрел, как на картинке хахлы с лютыми от злобы физиономиями топчут российский флаг, и в душе его поднялась ненависть.

И их ещё кормить?

Серёнька закрыл книгу и снова раскрыл на более ранних временах, когда святой князь Александр Невский прогнал из России немецких рыцарей, которым помогали хахлы (ну а кто ж ещё?) и чухонцы.

Читать об этом было невероятно интересно, но тут начало темнеть. Серёнька спрятал книги, незаметно слез с чердака и побежал к лесу, чтобы смешаться со сборщиками орехов и вернуться в деревню вместе с ними.

Но он разминулся. Дети, возглавляемые сестрой попадьи, брели с орехами по центральной улице. Присоединиться к ним незаметно не было никакой возможности.

Это было досадно. Серёнька побежал в лес. "Скажу — отстал, — соображал он по дороге. — Споткнулся и ногу ушиб".

Эта версия была весьма правдоподобной, ибо ноги Серёньки пестрели ссадинами и синяками из-за отсутствия обуви.

Он добежал до окраины деревни. Уже почти совсем стемнело. Серёнька, не спеша, пошёл домой.

И заметил постороннего человека.

Он сразу выделялся и выглядел чужим. Серёнька ещё не увидев его лица, по силуэту, понял, что это — не местный.

Деревенские мужики шаркали ногами, горбились, руки прятали в карманы. Этот же шёл уверенно, голову держал высоко.

Серёнька видел его силуэт пару секунд, затем незнакомец пропал в лесу.

Шпион!

Надо бежать, поднимать крик, сзывать взрослых!

Но сомнение появилось и начало разрастаться в душе Серёньки. А вдруг ошибся? И потом — почему сразу шпион? Вон, два года назад у первой красавицы села Владипуты был ухажёр из города. Ездил к ней по вечерам, после работы. Тоже старался на глаза никому не попадаться.

Поженились потом.

Серёнька остановился, глянул в сторону крайних изб, сразу за которыми начинался лес. А если всё-таки шпион хахлов? Что делать?

И Серёнька принял решение. Незнакомца догнать и последить за ним. Если просто влюблённый — вернуться домой. Будет вести себя подозрительно — поднимать крик. Ведь непонятно, чего этим хахлам неймётся, но Святую Русь они люто, по-животному, ненавидят.

Неслышно ступая, Серёнька пошёл в сторону леса. Незнакомец пропал. Ну да ничего, Серёнька в этих местах ориентировался очень хорошо. Шпион-хахол не имел никаких шансов уйти незамеченным.

Почуяв сзади резкое движение, Серёнька не успел ни отскочить, ни даже испугаться. Широкая, крепкая ладонь зажала рот, ухо обжёг торопливый шёпот:

— Прости, пацан, но я не могу позволить тебе следить за мной.

Потом Серёньку больно кольнули в шею, и на него навалилась тьма.

* * *

Он очнулся от зудения комаров.

Голова не соображала.

Стояла ночь, но тьму раздирали яркие сполохи, деревня гудела, орали какие-то люди.

Серёнька, не думая, на инстинкте, пошёл, словно бабочка, прямо на свет.

У отца Варсонофия горело. Пылали амбары, сараи, загоны. По двору носились люди, тревожно мычала и блеяла выведенная за ворота скотина.

Значит, всё-таки шпион, диверсант-поджигатель.

Серёнька потрогал то место, куда хахол вколол ему усыпляющее средство. Там уже не болело. В стороне стояли пацаны и смотрели, как челядь Варсонофия таскает вёдрами воду. Крестьяне из деревни вытаскивали из амбаров добро священника и складывали его во дворе. Сам отец Варсонофий — маленький, худой, лысый, с растрёпаной бородой, бегал по двору и кричал, что его разорили.

Это было странно. Ведь священники — особая каста. Вот сейчас отец Варсонофий помолится — и господь явит чудо, погасит огонь.

Но священник почему-то и не думал молиться.

У кучи мешков, сваленных за воротами, дурным голосом ревела попадья.

Серёнька пристроился к пацанам. Спросил:

— Давно горит?

— Давно. Батька твой тоже здесь. Гасит, — сообщил всезнающий Кадырпут.

— А Варсонофий молился?

Кадырпут презрительно сплюнул и ничего не ответил.