Я дышу горячо,
О, как я понимаю
Все про ваше плечо… еще…
Вы нежны, мое диво,
Я тащусь налету,
Я оденусь красиво,
Я на танцы пойду.
(Песня автора. — Ред.)
Валерия кончила и взмахнула крыльями.
Я закатил глаза. Я позволил себе сделать глоток водочки из другого кармана той же курки, что и для пива.
— Круто, да? — заверещала Валерия. — Ну круто же? Понравилось?
— Я приторчал! — сказал я. — Клянусь!
— Все как есть, ну?! Мои шнурки сказали бы: "Жизненная песня"! А пою я ничего? Не слабо?
— Отменно, сестренка!
— Может, еще разок?!
— Конечно!.. Или не стоит?! Переварим первое впечатление!
— Вот именно! — сказал контролер. — Вы, девушка, просто порадовали старика. Я сначала подумал: "Мышление блоками плюс многочисленные ассоциации первого порядка сложности" — ан нет! Чьи же это слова? Чьи?!
— Какого-то Довлатова, говорят. Он же и исполняет. Из Сланцев парнишка.
— Довлатов! О-о-о-о! — сказал, уходя, контролер. — Четыре незабываемых тома в суперах с Митьками.
И сразу же вбежал мальчик, с криком:
— Газета "Пульс космоса"! Певицу Джуди Амбассадор трое из Бронкса трахнули в шведском холодильнике типа "Филлипс" Це Аж Три Бе 17!
— Заткнись!!! — крикнула ему Валерия.
— Не хочешь — не бери, жопа! — крикнул мальчик, убегая.
Моя певица сказала:
— Ой, славный какой мальчик! Вы заметили? Ну просто прелесть. Глаза огромные — как у девчонки!
— Один подтекст чего стоит! — согласился я.
— Под кого?! — спросила Валерия.
— Не обращайте внимания, — сказал я. — Это я так… по поводу Хемингуэя.
— А это еще кто?
— Да писатель такой был. Вы разве… Он всех драться учил, правилам чести, кальвадос…
— Не читала, — сказала Валерия.
— Он еще сказал, что все вы — потерянное поколение.
— Потерянное. Факт, — сказала Валерия. — Да, это не круто он сказал. Найдемся!.. Скоро Питер. Я — в дискотеку. Покурим еще раз?
— У вас еще одна "Эл-эм" есть? — спросил я.
— Не-а, вашу покурим, — она крутанула грудью.
— Я детям не даю курить. Даже прикурить не даю.
— Я не дети, — сказала она. — Я старая. Я уже беременная была.
— Грустно это, — назидательно закатывая глаза, сказал я. — Аборт?
— Не, он сам выскочил. Факалась много. Танцевала сколько хочу. Поэтому.
— Разве? — спросил я.
— А может, из-за того культуриста занюханного. Влюбилась в него с первой подачи. А он — хер внимания, все боди-билдинг, боди-билдинг, гантели, гири, тренажеры, блин. Я две гири и ухватила, чтобы ему понравиться. Ну аборт и получился. Говорят, помирала. Я
— А "На-на"? — спросил я.
— А ни-ни!
Во шутница! Не ожидал.
— Все! Питер! Ку-ку! Я в дискоклуб! Вы — тоже?!!! Ха-ха! Давайте! Там за коричневые или за зеленые кого угодно пустят!
— Нет, — сказал я. — Работать поеду.
— Ночным? Сторожем?
— Не. Бутылки сдам. То да се. А может, кто позвонит, скажут, старый диндон, рассказик твой напечатали, можно бабки получить не сегодня-завтра.
— Во! Вы писатель, получается?!
— Учусь на него.
— Студент-пенсионер? Колоссально!
Наш поезд — стоп! Двери туда-сюда — хрясть. И радость сладкого моего путешествия, или сладкая радость, или радостная сладость… замелькала, удаляясь, в толпе, не оборачиваясь, но все же маша мне тыльной стороной своей ласкающей ладони.
"Валерия, — спел я, — Валерия, ногами ты — как кавалерия любимого Семки Буденного, ногами ее побежденного".
Тьфу!
