Родной берег - [24]
Ей слышался предостерегающий голос матери: смотри, не зайди слишком далеко. Какие у него перспективы? Как он будет тебя обеспечивать? Но тайные мечты об Эде не имели отношения к браку. И к тому, чтобы жить потом долго и счастливо.
Мне хочется зайти слишком далеко, мамочка. Чтобы течение подхватило и унесло меня прочь. Мне хочется приключения!
Она поднималась по темной и узкой лестнице, на ходу расстегивая ремень и латунные пуговицы на куртке. В коридоре под самой крышей расслабила галстук, распахнула ворот рубашки и вошла в детскую.
На ее кровати лежал Эд.
Он прижал палец к губам.
– Запри дверь, – прошептал он.
И она закрыла дверь на щеколду.
Он лежал, закинув руки за голову. Со спинки кровати небрежно свисала куртка, неподалеку валялись ботинки. Голубые глаза смотрели на Китти насмешливо.
– Как ты узнал, что это моя комната?
– От Луизы. – Я убью ее.
– Это лишнее.
Китти замерла, молча глядя на него, смущенная, растерянная, взволнованная.
– Поздороваться не хочешь? – Эд даже не попытался встать.
Китти шагнула к кровати. Эд осторожно взял ее за руку, она склонилась к нему и тихонько поцеловала.
– Здравствуй! – шепнула она.
Тут он резко притянул ее к себе, так что Китти упала на него, а он впился в ее губы. Она чувствовала прикосновение его рта и рук, тепло его тела, ритм дыхания. И позволила мыслям об Эде затопить свое сознание, твердя себе, что выбор сделан. Едва войдя в комнату и увидев его на кровати, она приняла на себя ответственность за дальнейшее.
Он отодвинулся, давая ей место рядом, целуя лоб, уши и шею. Китти закрыла глаза – веки ждали поцелуев. Его пальцы скользили по ее шее. Он начал расстегивать ее рубашку. На третьей пуговице она схватила его за руку:
– Погоди.
В комнате было два слуховых окна и эркер, откуда струился ясный свет летнего вечера. Китти стеснялась некрасивого форменного белья.
Поэтому встала с кровати и задернула маскировочные шторы. Комната погрузилась во тьму, лишь тонкая полоска света сочилась из-под двери.
Ощупью Китти вернулась в объятия Эда. В темноте она чувствовала себя раскованнее и позволила его рукам блуждать где вздумается. Он снял с нее рубашку и бюстгальтер. Легонько коснулся груди – по коже словно пробежал ток, бросая в дрожь. Захотелось прильнуть к его обнаженному телу.
– Нечестно, – шепнула она, – ты еще одет.
Он стянул с себя рубашку; голые по пояс, они снова принялись страстно целоваться. Чем дольше он ее гладил, тем горячее отзывалось тело. Китти знала, что случится дальше, и хотела этого, хотела с той минуты, когда они поцеловались на Маунт-Каберне. С той минуты, когда он сошел на причал Нью-Хейвена, как вернулся к ней живым и невредимым.
Китти никогда прежде не раздевалась перед мужчиной. Никогда не занималась любовью. Нет, она не наивна: некоторые девушки из ее отряда подробно описывали, как проводят свободные вечера, но сами ощущения для нее были новостью. Она не знала, как можно описать происходящее, в сознании всплывали лишь грязные слова, виденные на стене туалета или услышанные сквозь общий хохот в спальне тренировочного лагеря. Видела бы ты его прибор! Я визжала, как резаная свинья. Такая свая – вспотеешь, пока забьешь.
Китти чувствовала, как, повинуясь магии желания, напрягается его плоть. Прижимаясь к Эду, ощущала эту нарастающую твердость. Эд накрыл вздувшийся бугор рукой Китти. Она осторожно водила ладонью вверх-вниз, исследуя его форму. Потом Эд расстегнул ремень, и ее ладонь скользнула внутрь форменных брюк. Какой он там теплый и нежный, но вместе с тем крепкий и твердый! Она то осторожно сжимала его, то гладила, чувствуя, как он вздрагивает под пальцами. Тело Китти горело, кожа пылала. Она хотела Эда – всего, без остатка. Утонуть в его запахе, прикосновениях, во всех ощущениях этой близости.
Он стал стягивать с нее юбку. Ну конечно, она тоже должна раздеться. Китти помогла ему, потом отстегнула чулки. И замерла, почувствовав, как его рука скользнула под трусы. Затаив дыхание, Китти ждала его прикосновения. И вот Эд уже гладит ее там. Китти дрожала от возбуждения. Под его руками она словно заново познавала собственное тело, все его тайные, ранее неведомые уголки. Он изучал ее, как только что открытый, еще неизведанный континент. Китти раздвинула ноги пошире, чтобы его рука могла свободнее двигаться по ее телу – и внутри его.
Я вся твоя, Эдди.
Китти расстегнула пояс для чулок – он упал на пол. Скользнув рукой под резинку ее форменных трусов, уродство которых скрывала темнота, Эд стянул их ниже колен. Китти ворочалась, чтобы выпутаться из них совсем. Наконец остались только чулки.
Эд снова гладил ее, изучал, ощупывал. Она тянулась к его члену, сжимала в ладони. Глаза уже привыкли к темноте, и Китти разглядела улыбку на лице Эда.
– Ах! – Из ее груди вырвался изумленный вздох.
Он прикоснулся к некой особой точке, отчего по ее телу прокатились волны удовольствия.
– О Эдди! О Эдди!
Он целовал ее грудь, задерживаясь на сосках, сжимая их губами. Китти казалось, будто раньше у нее вообще не было тела, оно стало проявляться лишь теперь, под этими руками. Хотелось обнять Эда сильно-сильно, срастись с ним, раствориться в нем.
Близнецы Бомен и Кестрель почти ничем не выделялись среди прочих детей благополучного и мирного города Араманта. Брат и сестра никому не говорили, что могут слышать мысли друг друга, хотя сами не находили в этом ничего удивительного. Они не подозревали, что безмятежное существование Араманта и окрестных земель скоро закончится. Грядет время жестокости, и только Огненный ветер может испепелить ненависть, чтобы мир возродился, и настала эпоха доброты. Скоро исполнится древнее пророчество, скоро зазвучит Песнь Огня.
Пять лет минуло с тех пор, как близнецы Кестрель и Бомен вернули голос Поющей Башни. Легионы не знающих жалости заров больше не угрожают Араманту. Мир и благоденствие царят в городе мантхов. Никто и не подозревает, что завтра от Араманта останется лишь пепел, а жителей угонят в рабство в далекий Доминат. И никому из них не суждено будет вернуться... Но внучка пророка Айра Хаз уверяет, что истинная родина мантхов – вовсе не сожженный Арамант, что изгнание – это лишь начало пути домой. Однако лишь немногие верят ее словам...Уильям Николсон известен как автор сценария к фильму «Гладиатор».
Экзистенциальное путешествие в далекую страну… Это было у Гессе и Керуака, у Берроуза и Кроули. Однако юноша, совершающий это путешествие, даже не подозревает, какой ад ждет его в конце пути. Кафкианский кошмар, аранжированный антиутопическими мотивами, достойными Оруэлла, в исполнении Уильяма Николсона обретает нервный, увлекательный и экстремальный сюжет!
Доминат пал, его рабы обрели свободу. Но жителям Араманта некуда возвращаться – родной город сожжен дотла. И не только Арамант и Доминат постигла жестокая участь. Смутные времена настали для всех земель. Страх и жестокость царят в сердцах людей, и только Огненный Ветер может испепелить ненависть, чтобы мир возродился и настала эпоха доброты. А маленькое племя мантхов странствует по разоренным землям в поисках своей потерянной родины. Им надо спешить – ветер крепчает. Скоро исполнится древнее пророчество, скоро зазвучит Песнь Огня.
Место действия новой книги Тимура Пулатова — сегодняшний Узбекистан с его большими и малыми городами, пестрой мозаикой кишлаков, степей, пустынь и моря. Роман «Жизнеописание строптивого бухарца», давший название всей книге, — роман воспитания, рождения и становления человеческого в человеке. Исследуя, жизнь героя, автор показывает процесс становления личности которая ощущает свое глубокое родство со всем вокруг и своим народом, Родиной. В книгу включен также ряд рассказов и короткие повести–притчи: «Второе путешествие Каипа», «Владения» и «Завсегдатай».
Благодаря собственной глупости и неосторожности охотник Блэйк по кличке Доброхот попадает в передрягу и оказывается втянут в противостояние могущественных лесных ведьм и кровожадных оборотней. У тех и других свои виды на "гостя". И те, и другие жаждут использовать его для достижения личных целей. И единственный, в чьих силах помочь охотнику, указав выход из гибельного тупика, - это его собственный Внутренний Голос.
Когда коварный барон Бальдрик задумывал план государственного переворота, намереваясь жениться на юной принцессе Клементине и занять трон её отца, он и помыслить не мог, что у заговора найдётся свидетель, который даст себе зарок предотвратить злодеяние. Однако сможет ли этот таинственный герой сдержать обещание, учитывая, что он... всего лишь бессловесное дерево? (Входит в цикл "Сказки Невидимок")
Героиня книги снимает дом в сельской местности, чтобы провести там отпуск вместе с маленькой дочкой. Однако вокруг них сразу же начинают происходить странные и загадочные события. Предполагаемая идиллия оборачивается кошмаром. В этой истории много невероятного, непостижимого и недосказанного, как в лучших латиноамериканских романах, где фантастика накрепко сплавляется с реальностью, почти не оставляя зазора для проверки здравым смыслом и житейской логикой. Автор с потрясающим мастерством сочетает тонкий психологический анализ с предельным эмоциональным напряжением, но не спешит дать ответы на главные вопросы.
Удивительная завораживающая и драматическая история одной семьи: бабушки, матери, отца, взрослой дочери, старшего сына и маленького мальчика. Все эти люди живут в подвале, лица взрослых изуродованы огнем при пожаре. А дочь и вовсе носит маску, чтобы скрыть черты, способные вызывать ужас даже у родных. Запертая в подвале семья вроде бы по-своему счастлива, но жизнь их отравляет тайна, которую взрослые хранят уже много лет. Постепенно у мальчика пробуждается желание выбраться из подвала, увидеть жизнь снаружи, тот огромный мир, где живут светлячки, о которых он знает из книг.
Посреди песенно-голубого Дуная, превратившегося ныне в «сточную канаву Европы», сел на мель теплоход с советскими туристами. И прежде чем ему снова удалось тронуться в путь, на борту разыгралось действие, которое в одинаковой степени можно назвать и драмой, и комедией. Об этом повесть «Немного смешно и довольно грустно». В другой повести — «Грация, или Период полураспада» автор обращается к жаркому лету 1986 года, когда еще не осознанная до конца чернобыльская трагедия уже влилась в судьбы людей. Кроме этих двух повестей, в сборник вошли рассказы, которые «смотрят» в наше, время с тревогой и улыбкой, иногда с вопросом и часто — с надеждой.