Римский трибун - [5]
В узкой длинной мансарде у пылающего камина Кола ди Риенцо что-то переписывал с ветхого пергамента. Грубый, сколоченный из плохо обструганных досок стол был завален листами, свитками и книгами в толстых кожаных переплетах. В центре стоял глиняный чернильный прибор и стакан с очиненными гусиными перьями.
За окном хлестал дождь. Поскрипывая ставнями, завывал ветер.
Несмотря на горевший в камине огонь, в комнате было холодно и сыро.
— Еще пишешь? Не замерз? — поднимаясь по крутой лестнице, спросила Нина. — Попробуй пирога с маком.
Кола поцеловал жену, взял тонкий нож для очинки перьев и отрезал два куска.
— Попробуем, как у вас получилось.
— Много работы? Может быть, помочь? Почерк у меня почти такой же. — Нина посмотрела на разложенные на столе листы.
— Ничего, осталось переписать страниц десять. Потом отнесу к Чекко для разрисовки, и начнем переплетать.
— Для кого книга?
— Мессере Бруно заказал для Стефано Колонна. Им понравилось, как я сделал в прошлый раз томик Виргилия. Скоро у нас появятся деньги. Синьор хочет завести большую библиотеку.
— Теперь это в моде. Даже те, кто не умеет читать, приобретают книги. Боятся прослыть невеждами.
С улицы вдруг донеслись громкие возгласы, топот проносившихся всадников. В дверях появилась взволнованная Ирена.
— Синьор Колонна опять воюет с Орсини. У моста Сант-Антонио настоящее сражение. Как бы Марко и Конте не попали под стрелы. Их должны сейчас отпустить из школы.
— Успокойся, сестра, они не маленькие, — вглядываясь в окно, с тревогой сказал Кола. — Да вон и Конте.
Из-за угла показался сын художника. Он бежал, отчаянно махая руками. Все поспешили вниз навстречу мальчику.
— Скорей… скорей… на мосту… сбили Марко! — заикаясь от рыданий, выкрикнул Конте.
Кола ди Риенцо бросился по улице к реке. На той стороне Тибра еще шла схватка. С набережной долетали воинственные крики солдат. Он вбежал на мост и увидел брата. Тот лежал запрокинув голову в луже крови. Рядом валялась ученическая аспидная доска. Лицо Марко было изуродовано, грудь продавлена лошадиным копытом.
Опустившись на колено, Кола припал щекой к окровавленной рубашке брата. Но тщетно пытался он уловить под ней биение жизни. Тело мальчика оставалось холодным и неподвижным. Марко был мертв. Когда это дошло до сознания Колы, в глазах его блеснула ненависть.
— Будьте прокляты, детоубийцы! — Он поднял к небу сжатые кулаки.
Глава II
ДРУГ ПЕТРАРКИ
— Можно подумать, что законы существуют лишь затем, чтобы оправдывать произвол, — отозвался Риенцо.
— Не будь наивным, друг мой, законы всегда служат сильным. Давать правителям советы по меньшей мере рискованно. К тому же в большинстве случаев страдания человека вызываются несоответствием его желаний с окружающим миропорядком, — заметил старый нотарий. — Поэтому необходимо приспосабливать одно к другому. А так как миропорядок не в нашей власти, то остается менять желания.
— Мы можем изменить и порядок, — возразил Кола. — Разве не об этом вопиют руины прошлого? Надо лишь заставить людей поверить в такую возможность.
— И ты хочешь сделать это? — улыбнулся старик.
— Почему бы и нет! Кто-то должен указать новый путь.
— Тогда готовься попасть на крест.
— Даже если под ним будет костер! — отозвался Риенцо.
— Лоренцо! Лоренцо, смотри кто вернулся! — громко позвала Нина. — Что же ты не встречаешь?
Игравший в углу четырехлетний мальчик, вскочив на ноги, бросился к двери. Кола ди Риенцо радостно подхватил подбежавшего сына. Вместе с ним в таверну вошли несколько молодых людей в поношенных студенческих куртках. Возбужденно переговариваясь, они расположились у камина. Из кухни вышел Бернардо.
— Ну, как? Что сказали в папской камере?[4] — обратился он к брату.
— Дали официальное разрешение. Можно опубликовать переводы! — Кола подбросил малыша вверх и, ловко поймав, усадил на колени.
— Я уверен — они прочли лишь первые страницы, — засмеялся один из студентов. — Не то епископ наверняка бы запретил.
В этот момент на пороге появился Чекко Манчини в своей измазанной красками рабочей куртке.
— А, Чекко, заходи, заходи! — весело приветствовал его Кола. — Есть добрая весть.
— Уж не отпустили ли тебе по ошибке грехи? — улыбнулся художник.
— Почти угадал. Епископ и камера разрешили опубликовать республиканские законы.
— Поздравляю! И советую поспешить, пока там не передумали. — Он достал сахарную конфету и потрепал маленького Лоренцо по щеке. — Это тебе от деда Франческо.
— Что отец? Как себя чувствует? — спросила Нина.
— Слава богу! Послал сказать, чтобы вы готовились к празднику. Завтра в Рим приезжает Петрарка.
— Петрарка! К нам едет великий Петрарка! — раздались взволнованные возгласы.
Все обступили художника.
— Его приглашали короноваться лавром в Париже и в Неаполе, — продолжал Чекко. — Но он предпочел, чтобы зеленый венок был возложен на него здесь. Говорят, король Роберт Неаполитанский три дня напрасно упрашивал поэта остаться.
— Клянусь — он истинный итальянец! — воскликнул Кола. — Такие не забывают родину.
