Разные люди - [18]

— Гоша, откуда вы это знаете? — спросила притихшая Зоя.

— Из книг. Житейская клоака старой Москвы интересовала русских писателей, и они увековечили ее ужасы в своих произведениях. Чехов сделал это в рассказе «Припадок», а Гиляровский написал «В глухую». Чертовски обидно, что этот дурно воспитанный гражданин с уголовным прошлым попал сюда со столетним опозданием.

Алла и Яша многозначительно переглянулись.

— Ну, ласточки, давайте глотнем за то, чтобы вокруг было меньше хамства! — предложил Яша.

— Яша, налейте и Гоше! — быстро сказала Зоя, подставляя стакан Тихого.

— Мне не жалко, — ответил Яша и с сомнением взглянул на понуро сидевшего друга. — Тихий, налить тебе? В общем-то Зоя дело говорит.

Тихому по-прежнему было нехорошо, и его бил озноб.

— Выпейте, Гоша, вам станет полегче.

Зоя придвинулась к Тихому и нежно взяла его под руку.

Все, что последовало дальше, Тихий уже не запомнил.

Пробуждению Тихого предшествовало длительное переходное состояние, когда он уже не спал, но в то же самое время еще не настолько пришел в себя, чтобы реально воспринимать окружающее. В этом состоянии навязчивые мысли превращались в короткие управляемые сны, перемежавшиеся пестрыми картинами недавнего прошлого, но с каждой минутой явь все настойчивее отгоняла видения и сурово напоминала о своем существовании.

Еще не проснувшись, Тихий начал стонать и беспокойно ворочаться, понимая, что опоздал на работу. Ну и черт с ней! — решил он и увидел себя на рыбной ловле вместе с Гришей Камышниковым и его приятелями. В середине июня кто-то из них каким-то образом достал ГАЗ-69, и они прикатили на пару дней к безлюдному лесному озеру в глубинке Калининской области. Пока Гриша и водитель «газика» разбивали палатку и надували обе резиновые лодки, Тихий и двое других быстренько — в две удочки каждый — наловили мелких живцов и приготовили снасти. Затем водитель вооружился топором и ушел в лес за сухостоем для костра, а они по двое уселись в лодки, выплыли на середину озера и поставили там три перемета на двадцать крючков каждый и — для баловства — еще пятнадцать кружков из пенопласта. Вернулись они затемно, присели к костру, душевно гоняли чаи и слушали грустные песни Тихого. Как только начало светать, они снова сели в лодки и отправились за уловом. Гриша Камышников больше любил не сам процесс рыбалки, а ее результат и поэтому вызвался осмотреть переметы, а Тихий с одним шустрым пареньком решил обследовать кружки, успевшие за ночь рассредоточиться по всей глади озера. Паренек, судя по всему, был буквально очарован песнями Тихого и безропотно согласился сесть на весла, а Тихий занял место на корме и приготовился к самому интересному.

А кругом стояла невообразимая тишина, какая бывает только на воде. Все замерло, и лишь прозрачная дымка теплого утреннего тумана, тая на глазах, медленно проплывала над ними.

Первые три кружка оказались пустыми, четвертый был перевернут, но атаковавшая его рыба, должно быть, накололась на крючки и успела выплюнуть живца, а пятый был явно с трофеем. Когда они подплыли к нему, кружок накренился и быстро двинулся в сторону. Они устремились вдогонку, обогнали его, и Тихий, свесившись за корму, с трепетом схватил мокрую леску, потянул ее на себя и почувствовал сильный рывок.

— Есть? — с надеждой выкрикнул паренек.

— Сидит, — вполголоса ответил Тихий и начал осторожно выбирать леску.

Прошло, наверное, не меньше трех минут, пока они увидели красивого двухкилограммового судака с крючком, торчавшим в верхней губе.

Тихий подтянул его к лодке и с дрожью в голосе спросил:

— Что будем делать?

Багра у них не было, единственный подсачек взял с собой Гриша Камышников, а просто так тяжелого судака не возьмешь, это всякий знает.

— Тащи! — Глаза у паренька округлились от непомерного рыбацкого азарта.

— Сорвется! — засомневался Тихий, сосредоточенно глядя в воду.

— Дай я!

— Какая разница?

— Не может быть! Тащи!

Тихий привстал на колено и дернул леску вверх; рыбина на мгновение словно повисла в воздухе, стукнулась о резиновый бортик лодки, сорвалась с крючка и ушла в глубину, сверкнув белесоватым брюхом и подняв фонтанчик холодных брызг.

Когда брызги рассеялись, Тихий увидел участкового уполномоченного, старшего лейтенанта милиции Новосельцева, сидевшего на табуретке в его комнате на Колокольниковом.

— Как вы намереваетесь жить дальше, гражданин Голубков? — вежливо спросил Новосельцев.

— Точно так же, как жил раньше, — не менее вежливо ответил Тихий. Они были давно знакомы и отчасти симпатизировали друг другу. — А как бы вы хотели?

— Георгий Александрович, вам не стыдно? — Рыжеватый Новосельцев потер кончик курносого носа и осуждающе посмотрел на Тихого. — Неглупый человек, а ведете себя…

Тихий встрепенулся.

— Почему мне должно быть стыдно? Я не тунеядец и не веду паразитического образа жизни, а ем свой хлеб и никому ни копейки не должен.

— Все это верно, — нехотя признал Новосельцев. — Сколько времени вы нигде не работаете? Уже месяца три?

— Не три, а только два с половиной, — поправил Тихий. — А почему это вас интересует, Константин Дмитриевич? В чем корень? Я знаю законы и могу сидеть дома еще полтора месяца.