Размышления о жизни Христа - [89]

Тут стоящий на лестнице позади креста берет Его правую руку и сильным ударом прибивает ее ко кресту. Затем тот, кто стоит на лестнице сбоку, берет левую руку, тянет ее изо всех сил влево и, оттянув, насколько может, приставляет второй гвоздь, бьет молотком, пробивает руку и приколачивает к кресту. Потом оба спускаются и убирают лестницы. Господь висит; тяжесть тела тянет его вниз, тело обвисает, его держат лишь гвозди, вбитые в ладони. Но тут подбегает еще один, ухватывает Его за ноги и изо всех сил тянет вниз. Растянув Его так, он держит, а еще один прибивает Его ноги огромным страшным гвоздем.

Правда, некоторые думают, что Его распинали иначе. По их мнению, крест положили на землю, прибили Его к кресту, а потом подняли и врыли крест в землю. Может, и так. Тогда представь себе эту картину: вот Его грубо хватают, словно последнего преступника, злобно швыряют на лежащий на земле крест, берутся с двух сторон за Его руки и больно растягивают, что есть мочи, а потом безжалостно прибивают ладони к кресту. Смотри внимательно, не отворачивайся: теперь то же самое проделывают с ногами, мощным рывком вытянув их, насколько хватает сил.

И вот Господь Иисус распят, растянут на кресте так, что можно пересчитать все кости Его (Пс 21, 18), как жалуется Он сам устами Пророка. Из пробитых гвоздями рук и ног текут ручейки пресвятой крови. Он прибит так крепко, что может пошевелить только головой. Три гвоздя держат всю тяжесть тела – это так больно, что ни сказать, ни представить себе невозможно, какие муки Он терпит. Висит Он между двух разбойников. Куда ни повернет голову, всюду казнь. Со всех сторон слышит Он лишь ругань и поношения. Ведь когда человек в такой беде, никто не стесняется поносить его. Ему кричат: «Ага, так это Ты разрушишь храм?» А другие издеваются: «Тоже мне, спаситель: сам себя не может спасти». Третьи смеются: «Если Он Сын Божий, пусть сойдет с креста, тогда поверим Ему»[325]. А тем временем солдаты, распинавшие Его, делили между собой Его одежду у Него на глазах (Мф 27, 35; Пс 21, 19).

И все это слышит и видит убитая горем мать Его. Сострадание к ней намного увеличивает страдания Сына, и наоборот: она сама висит с Сыном на кресте; она предпочла бы умереть с Ним, чем жить дальше. Со всех сторон – горе и муки; их можно ощутить, но рассказать о них невозможно. Стояла мать у креста (Ин 19, 25) Сына, между Ним и крестом разбойника, не сводила глаз с Сына, страдала, как Он, и всем сердцем молилась к Отцу: «Отче и Боже вечный, Тебе было угодно, чтобы Сына моего распяли. Поздно мне просить Тебя вернуть мне Его. Но Ты видишь, как сейчас скорбит душа Его. Молю Тебя: смягчи Его наказание, пожалуйста, ускорь казнь. Отче, я поручаю Тебе Сына моего».

А тем временем Сын точно так же молился Отцу о ней и беззвучно шептал про себя: «Отче Мой, ты видишь, как страдает мать Моя. Я должен быть распят, не она – но она мучится вместе со Мною на кресте. Хватит и Моего распятия – Я несу на себе грехи всего народа; она такого не заслуживает. Посмотри, видишь – она безутешна, весь день убита горем (Плач 1, 13)[326]. Поручаю ее Тебе: сделай боль ее выносимой».

Были возле креста вместе с Госпожой также Иоанн, и Магдалина, и две сестры Госпожи – Мария Иаковлева и Саломия, может быть, были и другие женщины. Все они, в особенности Магдалина, возлюбленная ученица Иисусова, горько плакали, и возлюбленный Господь их и Учитель не мог их утешить. Они сострадали и Господу, и Госпоже, и самим себе. Скорбь их не раз возобновлялась, и сострадание усиливалось всякий раз, как они слышали новые ругательства и Господу их причиняли новые страдания.

А Господь, вися на кресте, не знал ни минуты покоя до того самого мига, как испустил дух. Все эти часы Он был занят делом наставления: учил нас тому, что нам полезно. Для этого Он сказал семь слов, записанных в Евангелии.

Первое слово Он сказал, когда Его распинали. Это была молитва за распинающих Его: «Отче, прости им, ибо не ведают, что творят» (Лк 23, 34). Это – слово великого терпения, великой любви и несказанного милосердия.

Второе слово Он сказал к матери: «Жено! се сын Твой». И к Иоанну: «Се Матерь твоя!» (Ин 19, 26–27). Обращаясь к ней, Он не назвал ее «матерью», чтобы нежностью слова не растравить ран ее любящего сердца и не усугубить ее боль.

Третье слово было обращено к кающемуся разбойнику: «Сегодня будешь со Мною в раю» (Лк 23, 43).

Четвертое Его слово было: «Или, Или! лама савахфани?», что значит: «Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?» (Мф 27, 46). Этим Он, вероятно, хотел сказать: «Отче, Ты так возлюбил мир, что, предавая Меня за него, кажется, оставил Меня».

Пятое его слово было: «Жажду» (Ин 19, 28). Это слово пробудило великое сострадание у матери, ее спутниц и Иоанна. А тех негодяев оно позабавило и послужило новым поводом для веселья. Можно, правда, истолковать его в том смысле, что Он жаждал спасения душ. Однако Он действительно хотел пить, потому что потерял много крови, и все нутро Его пересохло и горело от жажды. А бессердечные злодеи думали и не могли придумать, чем бы еще навредить Ему. И тут – вот радость-то! – получили новый повод его помучить. Они дали Ему пить уксус, смешанный с желчью. Будь проклята их злоба за то, что она так упорна: они до сих пор не насытили ее и желали изобретать новые пытки.